Между Призраком и Зверем - Марьяна Сурикова

Склонившись совсем низко, снова приподняла голову дознавателя и прильнула к его губам. Медленно, неспешно, теплом легкого покалывания растекалась по моему телу чужая энергия. Наполняя, туманя голову, но оставляя незатронутым кусок холода в моей груди. Теплые волны приносили удовольствие, но отступали, стоило им коснуться незримого ледяного барьера вокруг мерно стучащего сердца. А последний радужный камень лишь немного холодил кожу в квадратном вырезе потрепанного платья.

«Покарай».

«Я покараю».

Глоток за глотком, и тело уже горит от переизбытка сил, но немного осталось. Он потратил энергию на оборот, он тратил резерв на магическую атаку, он встретил последний удар, оказавшись в непосредственной близости от погибшего стража, и пусть жизнь еще пульсировала в этом теле, но уже уходила, крупица за крупицей перетекая в меня.

И когда я была близка к цели и оставалось совсем немного, когда грудь под моими ладонями вздрогнула в предпоследнем вдохе, ледяной щит вокруг сердца не выдержал. Согретый чужим теплом, он пошел жуткими трещинами и осыпался. Незримые осколки впивались в мои внутренности, жаля их жестокой болью. И тогда я поняла, что творю.

Отшатнулась так резко, что ударилась затылком о каменный алтарь, голова пошла кругом, в глазах потемнело, и тело сползло на ступеньки, но переполнявшая его сила позволила быстро прийти в себя. Я вскинула голову, пытаясь рассмотреть лицо Кериаса.

Облик его подернулся легкой дымкой, засветился, задрожал, смазался, почудилось, что у меня галлюцинации. Мотнула головой, тут же отозвавшейся мучительной ломотой, но, стиснув зубы, пригляделась и застыла, столкнувшись нос к носу с оскаленной мордой свирепого барса. Белоснежная шерсть с темными пятнами на загривке страшного хищника встала дыбом, а острые клыки готовы были вот-вот вцепиться в мое горло. Одна лапа безумно большого кота была размером с мою голову.

Изогнув спину, барс зашипел, его хвост ходил ходуном и яростно бил по впалым бокам. Но я даже отползти не попыталась. Знала доподлинно, что ослабленным потомкам древних ликанов давно не давалась древняя магия — способность к полному обращению, разве только…

«После гибели человеческой сущности ликаны обращались в зверей и доживали свой век уже в этом облике, по-прежнему представляя опасность для своих врагов», — услужливая память подкинула цитату из древней книги, и рассеянная гранями боль в груди внезапно вернулась, усилившись в разы, если только это было возможно.

Я убила Кериаса.

Наверное, только это понимание и помогло окончательно позабыть страх перед яростным хищником. Я его враг, и сейчас он расправится со мной, и пусть будет так. С пониманием того, что натворила, я даже не представляла, как жить дальше.

Кот втянул воздух, его ноздри задрожали, а прижатые к голове уши внезапно выпрямились. Хвост ударил по бокам еще пару раз, хищник подступил ближе, почти вплотную, снова понюхал и, фыркнув, отступил.

Гибкое сильное тело изогнулось в прыжке, когда огромный оборотень мягко запрыгнул на каменный алтарь, а с него — на высокую узкую перекладину в нескольких метрах над полом. По ней зверь прошел, точно ловкий канатоходец, чтобы через минуту протиснуться сквозь круглое окно без стекол и исчезнуть в темной ночи, скрывавшей пространство за храмом.

Я осталась сидеть в той же позе, в какой замерла перед не тронувшим меня хищником. Камень на груди больше не холодил и никак не проявлял себя, а по ту сторону стенного пролома послышался шум. Один за другим в храм осторожно проникали помощники главного дознавателя, встревоженно озирались по сторонам, рассредоточивались по периметру разрушенной залы. В руках они сжимали оружие, точно приготовились нападать или держать оборону, но бороться было уже не с кем.

— Леди, — кто-то осторожно коснулся моего плеча, — вы в порядке? Что здесь произошло? Милорд дор Харон погнался за преступником? Вы можете указать направление?

Я перевела взгляд на говорившего и смотрела на него целую минуту, прежде чем свободный от влияния граней человеческий разум заволокло беспросветной темнотой.

Мое бессознательное состояние в этот раз не было вызвано опустошением после радужной магии, а очнулась я не где-нибудь в дознавательской или подземном каземате, а в той самой комнате, что отвели мне в поместье дор Харон. Едва открыв глаза, вспомнила все произошедшее, а потом накатило осознание и захотелось вновь окунуться в спасительную темноту. Была согласна даже на холодное белое пространство меж радужных стен, лишь бы душа и сердце снова онемели. Я не в состоянии оказалась выносить эту боль, жуткое чувство вины и раскаяния, а еще — огромной невосполнимой потери.

Я нащупала каплю амулета и крепко сжала в ладони, но он не откликнулся. Не нагрелся, не завибрировал, оставаясь холодным бесцветным куском кристалла, потерявшим радужный блеск.

Кериас и Вернон — я не то что спасла, я потеряла обоих. Один погиб, потому что я рискнула заключить договор с древней магией, превратив стража в пленника ритуала. Ему пришлось наблюдать, дабы не позволить никому вмешаться. А второго я убила сама. Вытянула последние силы из того, кто до последнего защищал меня.

Закрыв лицо ладонями, я раскачивалась на кровати, тихонько подвывая, и, кажется, медленно сходила с ума. Даже не отреагировала на стук в дверь, не поняла, что кто-то зовет по имени, пока меня не встряхнули легонько за плечо.

— Леди Миланта, — горничная Кэти стояла возле кровати и пыталась привести меня в чувства, — прилягте, прилягте, доктор не велел вставать, а то рана опять начнет кровоточить.

Я подняла на горничную глаза, силясь понять, что ей нужно. Служанка решительно наклонилась и заставила откинуться на подушки. Подоткнула одеяло и немного поправила тугую повязку на груди. Посмотрев вниз, я обнаружила бинты, обмотавшие тело.

— У вас там рана, напротив сердца. Доктор велел лежать. Я принесла лекарство, выпейте.

Она приподняла мою голову, ласково уговаривая при этом, и заставила выпить горький, пахнущий травами напиток.

— Вот и хорошо. Полежите теперь.

— Зачем меня сюда привезли?

Я ухватила отстранившуюся Кэти за руку и так крепко сжала, что испугала горничную.

— Так, — она растерялась, силясь дать ответ, — я, право, не ведаю, леди Миланта. Милорд говорил, вы уехали, а вот вчера вас привезли ночью его помощники. Они и не знали, что вас куда-то в другое место проводить следует, да и без сознания вы были, еще и в крови вся. Мы доктора сразу позвали, а он не велел вас трогать, чтобы рана затянулась.

— Я не хочу быть здесь, — снова обхватив голову ладонями, зажмурилась, из горла вырвался приглушенный стон.

— Леди Миланта…

— Я не хочу. Я не могу быть здесь. Это его дом. Его! А его нет больше. Я не могу.

— Вы успокойтесь, успокойтесь. Доктор говорил, что лихорадка может начаться. Сейчас вот настой подействует, и вы еще поспите. Не нужно метаться, полежите. Леди Миланта, ведь рана снова откроется.