Все или ничего - Елена Ласкарева

И невозможно оторвать взгляд от этого чуда…

Нижние подвески почти что касаются Ирининой головы, и так и хочется нагнуться, чтоб не задеть драгоценное сокровище…

Ирина бы еще долго стояла и неприлично пялилась на необыкновенную люстру, но тут Владимир взял Зинаиду Леонидовну за локоть и что-то тихо сказал, указывая глазами на Ирину…

Ну можно хотя бы не при мне?! Хоть бы постеснялся демонстрировать…

А она-то как на него преданно смотрит… Как собачка…

Конечно, с такой удобно… Сразу видно, что его Зинка себе никаких выходок не позволяет. Не то что я…

Ну уж фигушки! Я подстраиваться не собираюсь! Люби такой, какая есть!

Только люби… А ты ведь любишь… Не может быть, чтобы эта зеленая мымра могла затмить меня…

— Ирина Владиславовна, если вам надо умыться, я провожу…

«Зеленая мымра» так и сверлила Ирину своими нарисованными глазками. А тон был безукоризненно выверенным: в меру вежливым, в меру холодным…

Ирина в ответ смерила ее гневным взглядом.

— А что, я разве плохо выгляжу? У меня сажа на щеке?

— Ну что вы… — стушевалась от ее напора Зинаида. — Пыльно… освежиться…

А что? Интересно же взглянуть, где эти голубки трут друг дружке спинки…

— Пожалуй, — милостиво кивнула Ирина и пошла вслед за Зинаидой Леонидовной по широкому бесконечно длящемуся коридору.

Ого! Да здесь мрамор и золото… Конечно, его гадюке просто необходимо гадить именно в золотой унитаз…

Гадюка… Гадит. Вот уж точно! И от этой гадости надо срочно вымыть руки с мылом.

Только непонятно, как здесь включается вода… Страшно дотронуться до этих краников и кнопочек — еще сломаешь…

Ну и сломаю! Подумаешь! Так им и надо!

Жаль, не сломала… А лицо в зеркале такое противное… Красное, злое, губы поджаты, брови сведены на переносице…

Ну-ка, улыбочку! Разве я переступила этот порог, чтобы сразу признать поражение? Разве я смогу уступить его этой змеюке без боя?!

Погоди, милочка… Ты еще не знаешь, на кого нарвалась…

Ирина быстро умылась, вынула из волос поникшую лилию и хорошо расчесала их щеткой.

Ух, сколько баночек и тюбиков помогают «блестящей змее» в искусстве обольщения! Ох, как тщательно она старается сохранить свою привлекательность…

Ничего, на ее поле Ирина будет бороться ее же оружием!

Тональный крем прекрасно маскирует противную красноту. Рассыпчатая пудра придает лицу матовую бледность. Объемная тушь делает рыжеватые ресницы неправдоподобно длинными… И этот оттенок губной помады в точности совпадает с цветом ее платья…

Да, так гораздо лучше! А то за время банкета Иринин лоск успел поблекнуть, и она уже заранее проигрывала во внешнем виде этой холеной даме…

А ведь это Владимир любезно предоставил мне шанс вооружиться… Он надоумил свою Зинку предложить мне умыться…

Господи! Он меня просто пожалел… Или ему было противно смотреть на растрепанную разгильдяйку, да еще под хмельком?

Ничего, теперь мы на равных! Нет! Я лучше! Я маленькая, гибкая, тонкая… А она широкая, высокая, массивная…

Хотя, наверное… Ему нравятся именно такие, как она.

— Ирочка, я специально занял вам местечко рядом с собой… — заговорщицки шепнул «жук», галантно подвигая ей стул. — Надеюсь, вы не против…

Не слишком удобное он выбрал место: точно посередине, плохо видно Владимира, на правах хозяина занявшего торец.

Стол ломился от яств, а на сервировочном столике теснилась целая вереница диковинных бутылок.

Боже! Сколько можно пить?!

Ирина незаметно придвинула к себе минералку и плеснула в хрустальную рюмку.

— Ирочка, вам мартини или джин?

— Спасибо, я пью водку.

— Это по-нашему! — одобрительно кивнул ее кавалер.

Интересно, почему гадюка не села с нами за стол? Суетится, носится с блюдами из кухни в комнату…

Вот это муштра! Как у восточного падишаха… Женщина должна знать свое место…

Но со мной у тебя так не выйдет!

А Зинка дура, раз позволила так с собой обращаться. Мне ее даже жалко…

…— Нет-нет, вы непременно должны попробовать этот коньяк, — настаивал «жук». — Настоящий французский, сорок лет выдержки…

Ирина поколебалась и взяла протянутую рюмку. В конце концов, от пары глотков ничего не будет. Интересно, что из себя представляет «сорокалетний» напиток, за что его так ценят?

Ирина ни в чем не могла остановиться на золотой середине. Любить так любить! Кутить так кутить! Один раз нарушив спортивный режим, тут же начинаешь понимать, чего был лишен все это время. Запретный плод сладок.

А сколько она еще даже не знает! В вечной муштре, в постоянной форме проходит ее юность…

Ни прогулок до рассвета, ни сладкого безделья… Даже за границей все тот же жесткий режим и тренировки до потери пульса. Нервотрепка, врачебные комиссии, крики тренера…

А все заманчивые зарубежные красоты — только из окошка мчащегося автобуса.

Конечно, приятно быть первой, отвоевывая в сражениях чемпионский титул. Но хочется блистать, чтобы тебе поклонялись не только на пьедестале… И хочется жить жадно, взахлеб, наверстывая все, что уже упущено…

Коньяк сорокалетней выдержки… Его принято смаковать, чуть согревая во рту, чтобы распробовать неповторимый букет… А Ирина и простого-то никогда не пробовала. Сказать кому — засмеют, не поверят…

Она зажмурилась и лихо опрокинула в рот стопку. Проглотила обжигающую жидкость, не успев понять вкуса, и протянула руку за своим боржоми.

Глоток… и дыхание перехватило. Ирина замахала ладошками, хватая воздух открытым ртом.

— Что случилось? Что с вами? — испуганно захлопотал вокруг нее Иван Алексеевич. — Воды…

Только после большого фужера минералки Ирина сумела прийти в себя.

— Ирочка, кто же коньяк водкой запивает? — укоризненно шепнул «жук», вынимая из ее крепко сжатых пальцев хрустальную рюмку.

— У меня здесь был боржоми… — пролепетала Ирина.

— Как? — изумился «жук». — Вы же сказали, что пьете водку… Рюмка была пустая, я и налил…

Ах, благодетель… Ну, спасибо большое!

В голове начало шуметь, застучали в висках частые молоточки… Все поплыло перед глазами…

Ирина опустила голову на руки. Нет, так еще хуже… Тогда она сделала над собой усилие и поднялась.

Это водка… Вот теперь я точно пьяна… Фу, какое противное состояние… В рот больше не возьму эту гадость… Надо уйти… Пока я еще могу ходить…