Шептуха - Катажина Береника Мищук

Ничто так не портит настроение, как разговоры о смерти.

– Слушай, что я придумала – я не могу обещать, что отдам тебе папоротник, но могу пообещать, что подумаю об этом. Пока что ты определенно впереди Велеса. – В конце фразы я прыснула со смеху.

– В таком случае теперь я буду охранять тебя от вурдалака и докажу, что заслуживаю цветка.

– О’кей.

Я не знала, что еще сказать.

– А мы можем вообще убить вурдалака? Он ведь уже мертв.

Мои знания о вампирах ограничивались осиновыми кольями и чесноком. Я понятия не имела, что на самом деле нужно было делать.

– Мы должны найти его могилу и раскопать ее днем.

– И что дальше? Кол?

– Нет, – усмехнулся он. – Такие методы срабатывают только в кино. Надо пробить ему череп железными гвоздями, перевернуть лицом вниз, а могилу посыпать семенами мака.

– Серьезно?

– Да, потому он от меня и сбежал – у меня было ружье, заряженное железными патронами. Упыри не любят чистое железо.

– Я думала, упыри не любят соль.

– Это правда. Большинство упырей не любит соль, но как раз вурдалаки ее не боятся.

– Поняла. А как мы найдем его могилу?

– Это самая трудная часть.

– Что ты имеешь в виду?

– Придется походить по окрестным кладбищам. Его место упокоения должно быть неподалеку. Вурдалаки очень тщательно делят между собой территорию, так что далеко они зайти не могут. Максимум пять, может, десять километров. Во всяком случае, так было несколько сотен лет назад. Надеюсь, ничего не изменилось.

– Десять – это много. Здесь ведь повсюду деревни. Рядом с каждой есть кладбище – маленькое или большое.

– Вот поэтому нам и будет трудно найти его могилу в первый же день.

– Хорошо. Тогда договорились. Ты помогаешь мне убить вурдалака, а я подумаю, отдать ли тебе цветок.

Это одна из лучших сделок, которые я заключила в последнее время. Серьезно.

– И еще один момент – мне не нравится формулировка, что я с ним якобы в отношениях, – решила я четко обозначить свою позицию.

– Хорошо, не буду больше так говорить.

– Ну и что теперь?

– Теперь нам наконец надо выспаться.

Скоро начнет светать. Я не спала практически всю ночь и вдобавок выпила большое количество настойки на спирте, так что должна была упасть в кровать и заснуть как убитая, но я не могла сомкнуть глаз.

Мешко велел мне занять тюфяк и укрыться одеялом. Сам же он сдвинул две лавки и лег на них возле очага, подложив под голову кожух. Невооруженным глазом было видно, что ему неудобно. Лавки были слишком короткими и очень жесткими.

Он лежал на спине, так что я могла любоваться его гордым профилем на фоне оранжевого пламени. У него был точеный нос и резко очерченная нижняя челюсть. Ян Матейко даже не представлял, как далек он был от истины, когда восемьсот лет спустя писал портрет Мешко. Даже с цветом волос не угадал.

– Мешко?

– Хм?

– Ты спишь?

Ладно, это и правда был идиотский вопрос. Да уж. Он наверняка входит в сотню глупейших вопросов человечества.

– Нет.

– Я тоже.

– Я заметил.

Я чувствовала, что иду ко дну с каждым последующим словом.

Прикрыла лицо одеялом и скривилась. Беседы с Мешко томными определенно не были.

– Мешко?

– Хм?

– А как ты вообще узнал, что я в беде? Откуда ты взялся в лесу?

– Прибожки меня предупредили.

– В смысле?

– Они передали мне сообщение от Сварожича. Сказали, что на тебя напал вурдалак, и что ты на поляне недалеко от этой хижины. К счастью, упырь выбрал знакомое мне место.

Я вспомнила, как они хлебали молоко, которое шептуха оставила для них на блюдце. Меня передернуло при воспоминании о милом детском голоске, доносившемся из темноты. Это было, мягко говоря, пугающе.

– Из-за них перегорели все лампочки в квартире, – добавил мужчина.

Я откинула одеяло и приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его.

– Почему Сварожич решил тебя предупредить?

Неужели бог огня тайно поддерживал Мешко в стремлении заполучить цветок, который может лишить его жизни? Только зачем Сварожичу понадобилось избавляться от Мешко?

– Я спросил об этом у прибожков. Они сказали, что баланс важнее всего.

– А?

– Думаю, они имели в виду, что если бы кто-нибудь из богов получил цветок, то равновесие в мире было бы нарушено. Видимо, Сварожича это беспокоит.

– Или он хочет от тебя избавиться, – мрачно пробормотала я.

– Или он хочет от меня избавиться, – согласился он. – Если так, то я не против.

А я против…

Я смотрела, как он встает, чтобы подбросить дров в очаг. Его спина громко хрустнула, когда он выпрямился.

Ненасытное пламя, символ бога, о котором мы говорили, давало теплый желтоватый свет, ложившийся на пыльные доски. Я легла на спину и спросила, уставившись на покрытый мраком потолок хижины:

– Тебя это не беспокоит?

– Нет. Я чувствую, что мое время пришло. Тысяча лет – это очень много, Гося. Ты еще молода, так что вечность кажется тебе заманчивой. Но как только ты ее познаешь, сладость сменяется горечью.

Я попыталась представить себе бесконечно долгую жизнь. Наконец-то у меня было бы время прочитать все те книги, что я откладывала на потом, посмотреть сериалы, которыми восхищаются мои друзья, но которые я не видела, потому что у меня нет времени смотреть телевизор. Такая своеобразная замена Нави.

– Ну, пока вечная жизнь кажется мне довольно классной, – призналась я.

– Я тоже так думал.

– Значит, ты не стареешь? И тебя нельзя убить?

– Нельзя. Я пытался.

– Ты пытался покончить с собой?!

– Нет. Самоубийство – это позорная смерть. Я пытался умереть в бою.

Ну да. Честь, родина и все такое.

– Значит, удар в сердце тебя не убьет.

– Нет.

– А если бы ты сгорел?

На бессмертных американских вампиров в фильмах огонь действует. Может, и на бессмертного правителя полян тоже?

– Я как-то обжегся кипящей смолой. Немного поболело, но быстро зажило. Даже шрама не осталось. Сломанные кости срастаются в тот же день.

– Но у тебя остался шрам, когда Дроговит пронзил мечом твое сердце, – заметила я.