Невинные - Ребекка Кантрелл

по центральноевропейскому времени

Стокгольм, Швеция

Эрин с трудом отвела взор от замороженного одеяльца. Нельзя, чтобы личные чувства отвлекали ее от цели. Пора оставить этот отрезок прошлого позади и двигаться вперед. Она догадалась, зачем его сюда поместили: Распутин хотел вывести ее из равновесия, замедлить ее продвижение.

Такого удовольствия она ему не доставит.

— Эрин? — дохнул негромкий голос Джордана ей в ухо.

— Я в порядке, — слова прозвучали как-то странно, как откровенная ложь. — Пошли.

— Ты уверена? — Его теплая рука охватила ее плечи. Провести Джордана бравыми речами не удастся.

— Уверена.

На этот раз реплика прозвучала более убежденно. Она не позволит Распутину увидеть, как он задел ее за живое. Если он почует в ней хоть какую-то слабинку, то воспользуется этим, чтобы ранить поглубже. Так что она проглотила эту боль и продолжила марш.

Теперь мы должны быть где-то близко от центра.

Эрин поспешила вперед, опять скользя кончиками пальцев по левой стене, приближаясь к самому сердцу лабиринта. Еще через два поворота коридоров она вошла в просторную круглую комнату со стенами из утрамбованного снега, опять с небом вместо потолка и зубчатыми стенами.

Они добрались до центральной башни ледяного дворца.

Посередине круглого пространства возвышалась ледяная скульптура ангела в натуральную величину. Он стоял на пьедестале, тоже выточенном изо льда. Искусство ваятеля просто поражало воображение. Казалось, ангел приземлился здесь только что, спустившись на своих могучих крылах прямо на это холодное возвышение. Лунный свет мерцал на его бриллиантовых крыльях, прорисовывая каждое безупречно вырезанное перышко. Сама фигура покрылась инеем до млечной белизны, а его припорошенное снегом лицо было обращено к небесам.

Как ни прекрасно было это зрелище, Эрин ощутила лишь разочарование.

Под скульптурой уже сгрудилась группа Руна во главе с графиней, на губах которой играла самодовольная ухмылка.

Я проиграла.

Судья этого состязания стоял рядом с победительницей.

Распутин поднял руку, приветствуя Эрин.

— Милости прошу, доктор Грейнджер! Самое время вам присоединиться к нашей компании!

Выглядел монах так же, как и всегда, — простая черная ряса, подвернутая ниже колен. На шее у него висел вычурный православный крест — в отличие от сангвинистских серебряных сделанный из золота. Его патлы до плеч в призрачном свете казались сальными, но взгляд приковывали его голубые глаза с пляшущими озорными искорками.

Эрин с вызовом встретила его взгляд, приближаясь к группе.

Распутин хлопнул белыми ладонями — звук слишком громкий и неуместный в таком тихом месте.

— Увы, складывается впечатление, что вы пришли второй, моя дорогая Эрин. Должен сказать, вы не поспели лишь самую малость.

Батори одарила ее холодной улыбкой триумфатора, снова доказав, что она истинная Женщина Знания.

Повернувшись к Джордану, Распутин продолжал:

— Однако что это за лукавое выражение, сержант Стоун? Неужто нельзя быть чуть-чуть распятым?

— Или забеременеть, — подхватил Джордан. — И какой у нас случай?

Распутин утробно, от души расхохотался.

Рун насупился.

— Мы пришли сюда не в игры играть, Григорий. Ты обещал нам Первого Ангела. Как согласился Бернард, твоя вотчина в Санкт-Петербурге — церковь Спаса-на-Крови — будет заново освящена самим Папой.[19]Его Святейшество также дарует тебе полное прощение и отзовет отлучение. Если пожелаешь, можешь снова принять присягу сангвиниста и…

— С какой стати мне этого желать? — оборвал его Распутин. — Вечность ханжеского скрежета зубовного.

— Вот уж действительно, — склонила голову к плечу Батори.

Эрин держалась осторонь, игнорируя Руна и Распутина, чей спор становился все более ожесточенным. Ее внимание приковало к себе искусство ваятеля. Оказавшись вблизи от скульптуры, она увидела выражение страдания на этом белом лике, словно это крылатое существо было повержено с небес, чтобы угнездиться на этом пьедестале, исторгнутое в земную юдоль.

Она была ужасна и прекрасна в одно и то же время.

— Ты можешь вернуться в Санкт-Петербург, зная, что душа твоя прощена Церковью, — продолжал Рун. — Но сначала ты должен выдать нам отрока, Григорий.

— Но я доставил вам то, что обещал, — махнул Распутин рукой в сторону статуи. — Прекрасного ангела.

— Мы не просили об этой издевке над святыней, — отрезал Рун, с угрозой делая шаг к Распутину, отчего горстка стригоев, собравшихся под стенами комнаты, беспокойно зашевелилась.

— Значит, ты говоришь, что вы не желаете мой дар? — спросил Распутин. — Вы отвергаете мое великодушное подношение и расторгаете наш договор?

Глаза монаха как-то потемнели, намекая на опасность, на западню.

Не замечая этого, слишком осерчавший Рун начал было говорить Распутину, куда тот должен сунуть этого свежемороженого ангела.

— Мы хотим его! — осадила его Эрин, пока Рун не наговорил лишнего.

Распутин обернулся к ней с посуровевшим, гневным лицом.

Эрин шагнула к статуе, начиная постигать степень жестокости монаха. Сняв перчатки, она коснулась стопы ангела. Иней под ее теплыми кончиками пальцев растаял. Она провела ладонью по ноге статуи, протирая поверхность, чтобы открыть прозрачный лед под ней. Поднесла фонарик поближе, направив луч в сердцевину прозрачной скульптуры. Изрыгнула проклятье и воззрилась на Распутина испепеляющим взглядом.

— Что такое? — встрепенулся Джордан.

Эрин отступила в сторону, чтобы показать ему, показать всем.

Сквозь оттаянное ею окошко во льду виднелась обнаженная человеческая нога.

Мальчишеская.

Нога мальчика, который не может умереть.

Даже замороженным.

Чувствуя, как желудок скрутило узлом, она развернулась лицом к лицу с Распутиным.

— Вы заморозили его в блоке льда и вырезали из него статую.

Распутин развел руками, будто это самый что ни на есть натуральный поступок.

— Он ведь ангел; вот я, конечно, и наделил его крылышками.

21 час 24 минуты

Указав на скульптуру, Джордан схватил Христиана за руку.

— Помоги мне! Надо освободить пацана!

Должно быть, он ужасно страдает. Замороженный до смерти, но неспособный умереть.