Заветы Ильича. Сим победиши - Владлен Логинов

И уж тем более сомнительно, что Владимир Ильич вот так «запросто зашел», как говорится, без стука, к Сталину в гости. Ни Сталин и никто из мемуаристов об этом никогда не упоминали. Тем более что 18 ноября 1921 года сам Ленин написал: о том, что Сталин живет в неудобной квартире, он не знал — «для меня это новость», т. е. он у него не бывал. А 13 февраля 1922 года Владимир Ильич с удивлением узнает, что новой квартиры Сталин так и не получил427.

О том, что именно Сталин занимается оргподготовкой к съезду, Ленин, конечно, знал. Что выборы делегатов на съезд проходят под контролем Оргбюро, он тоже, естественно, был осведомлен. Вопрос лишь в степени его причастности к самой «кухне». И — в расстановке акцентов.

Весь корпус ленинских документов начала 1922 года, связанных с подготовкой съезда, свидетельствует о том, что, нисколько не забывая о фракционной опасности, Владимира Ильича более всего беспокоили: с одной стороны, возможность использования критической ситуации в стране меньшевиками и эсерами, а с другой — степень понимания самой болыпевистской элитой проблем НЭПа и уровень ее компетентности в решении новых задач.

21 января 1922 года Ленин пишет Троцкому: «Я не сомневаюсь, что меньшевики усиливают теперь и будут усиливать свою самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора и репрессий против них.

…Было бы, может быть, чрезвычайно полезно, если бы Вы пошли немедленно в открытый бой в печати… и обратились с внушительным призывом к партии подтянуться. Термин “государственный капитализм”, по моему мнению (о чем я неоднократно спорил с Бухариным), есть единственно правильный теоретически и необходимый, чтобы заставить косных коммунистов понять, что новая политика идет всерьез»1.

20 февраля Ленин направляет большое письмо Курскому. «Деятельность Наркомюста, — пишет он, — видимо, совсем еще не приспособлена к новой экономической политике.

Прежде боевыми органами Соввласти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю Наркомюста…» В этой связи необходимо усиление репрессий «против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров)», а также научиться карать тех чиновников-бюрократов, «ту, преобладающую у нас “коммунистическую” сволочь, которая умеет калякать и важничать, а работать не умеет…»

До сих пор в Наркомюсте нет «понимания того, что мы признали и будем признавать лишь государственный капитализм», т. е. при всем многообразии форм собственности защищать интересы человека труда.

Нэпманы должны знать: «Торгуй, наживайся, мы это тебе позволим, но втрое подтянем твою обязанность быть честным, давать правдивые и аккуратные отчеты, считаться не только с буквой, но и с духом нашего коммунистического законодательства, не допускать ни тени отступления от наших законов, — вот какова должна быть основная заповедь НЮОста в отношении НЭПО».

Между тем, при выработке нового гражданского законодательства «НКЮст “плывет по течению”; я это вижу. А он обязан бороться против течения». Не ограничиваться рамками прежнего «римского права», не перенимать «буржуазное понятие о гражданском праве, а создавать… новое отношение к “частным” договорам и т. п. Мы ничего “частного” не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное».

Но все это, заключает Ленин, «надо делать с умом». И «если НКЮст не сумеет добиться того, чтобы у нас капитализм был “вышколенный”, был “приличный”… — тогда НКЮст ни к чему не годен…»1

21 февраля проект гражданского кодекса обсуждался в Совнаркоме. И уже на следующий день его печальные результаты стали известны Владимиру Ильичу. 22-го он пишет членам Политбюро: «Обращаю внимание на то, что вчера в Совнаркоме совершенно изгадили, как мне сообщает тов. Горбунов, гражданский кодекс. Именно те предостережения, которые я делал в письме Курскому, оказываются не принятыми во внимание».

Ленин предлагает отложить утверждение проекта, создать специальную комиссию, внести необходимые поправки и дополнения, суть которых — «полностью обеспечить интересы пролетарского государства… Не рабское подражание буржуазному праву, а ряд ограничений его в духе наших законов, без стеснения хозяйственной или торговой работы».

При этом главное — обеспечить возможность «контролировать (последующий контроль) все без изъятия частные предприятия и отменять все договоры и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящейся рабочей и крестьянской массы»428 429.

Важно заметить, что все подобные указания Ленина диктовались не логическим развитием некой доктрины, засевшей у него в голове, а реальными потребностями жизни и конкретными фактами недопонимания сущности НЭПа, с которыми ему приходилось сталкиваться при анализе практики хозяйственной деятельности.

Так, несмотря на рекомендацию Ленина, еще 21 ноября 1921 года поддержавшего предложение ВСНХ о предоставлении эмигранту П.Б. Штейнбергу концессии на сбор и продажу кожсырья, Совнарком, после многократных обсуждений, 10 января 1922 года в концессии отказал.

Вместо нее, дабы не упускать такие барыши, решили создать акционерное общество, в правление которого командировали бы «свои» (три члена из пяти). И при этом постараться вовлечь в него и Штейнберга. 17 января в письме членам Политбюро Владимир Ильич прокомментировал это решение: «три коммуниста (невежды в торговле?…) будут учить торговле двух купцов».

И далее: «Дело важное, и я крайне опасаюсь, что большинство СНКома (против Цюрупы) делает ошибку опять-таки в духе “коммунистического чванства”: бояться дать доход купцу, умеющему торговать, и заботиться усердно об одном, о большинстве для коммунистов, кои большей частью немножечко дерут, зато уж в рот хмельного не берут».

Помимо процитированной басни Крылова «Музыканты», вспоминает Владимир Ильич и «Господ ташкентцев» Салтыкова-Щедрина: «Боюсь, — пишет Ленин, — что это “большинство” будет похоже на щедринских акушеров»1, кои, как писал Щедрин, будучи «не обремененными знаниями и не имея за душой ничего, кроме чистого сердца и не вполне поврежденного ума», в любой момент, коли прикажет начальство, готовы стать хоть сапожниками, хоть музыкантами, хоть финансистами, кем угодно, даже акушерами, на том основании, что видели нагих женщин. Они «на все способны, потому что на все готовы».

По существу же дела Ленин предлагает: председателем акционерного общества сделать Штейнберга с правом «решать все единолично, а большинству правления лишь дать право знать все и обжаловать нам деяния Штейнберга, не приостанавливая их… А на тройку коммунистов возложим особым решением ЦК обязанность учиться и выучиться года в три, иначе прогоним с позором»430 431.