Четвертый тост - Александр Бушков

Ай-яй-яй… Дострелил-таки наш лидер незадачливого водногожителя. Неаппетитно, однако повышению авторитета командира и сплочению рядовспособствует – позвольте уж быть циником… Ну да, ворчат, огрызаются, неуютноим, шпане, но что-то не заметно открытого неповиновения или стремления провестисрочные демократические выборы нового предводителя…

– Леша, видел главаря?

– Ага.

– Его и делай хроменьким, когда пойдут через реку…

– Понял.

Так, ну что там у нас? Оживленно дискутируют, кто лежа, ктосидя на корточках. Никто по ним не стреляет, и это, скорее всего, придаетубежденности в том, что засады поблизости нет, что мины, как и в двух прежнихслучаях, оставлены давно ушедшей вперед дичью… Впрочем…

Впрочем, субъект с югославской снайперкой, единственный изних, ведет активный поиск возможного противника – залег со своей бандурой вотдалении, у валуна, в оптический прицел таращится, стволом водит, но нет покачто оснований для беспокойства, он ведь, паскуда, все внимание сосредоточил надругой горушке, которая поближе, прямо напротив переправы, а мы-то другуювыбрали, в сторонке, так что перехитрили вражину в конкретный момент… ай даПушкины, ай да сукины сыны…

Ну вот, даже произвел выстрел, пальнул по безвинной горушке,не обремененной присутствием одной из воюющих сторон…

– Леш, что о нем думаешь?

– Что тут думать? – произнес Леша со спокойным,безграничным презрением профессионала, имеющего право на законную гордостьсобой. – Одно слово: человек со снайперкой… Я его хлопну за Толю…

– Ага, – сказал майор с закостеневшим лицом.

Так-с, пришли к некоему консенсусу… Разделившись на двегруппы, кинулись вброд – но уже на значительном удалении от мостика, чешутпрямо-таки со второй космической скоростью… Ну, не столь уж бездарно – ясно же,что дичь не успела бы засыпать минами всю акваторию, и времени не хватит, и ненайдется столько мин…

Ну, так… Доблестно форсировали речку, без потерь, накакое-то время задержались на том бережку, передыхая, сбрасывая дикоенапряжение…

– Давай! – выдохнул майор, не отрываясь отбинокля.

Глухой выстрел. За ним еще два, почти слившихся. И тишина,тишина…

Глушителя у маузера, несмотря на все его совершенство, нет,зато имеется длинная трубка пламегасителя, она приглушает звук выстрела и непозволяет определить, с какого направления выстрел был произведен. Полноевпечатление, что с ясного неба.

Автоматная пальба – яростно-нерассуждающая… Несколько пульдаже чиркнули по склону горушки, на которой они прятались, прошли значительнониже. Но озабочиваться этим не следует – во-первых, их не заметили, во-вторых,автомат на такой дистанции неиграет. Точнее, плоховато играет, господа…

А у Леши, как водится, все в порядке – командир крутится наземле диковинной юлой, зажимая колено. Простреленная коленная чашечка – это,надо вам знать, чертовски больно. И полностью отнимает способность ксамостоятельному передвижению.

И со второй мишенью – тик-так. Вот только гад, хоть и лежитна земле, ведет себя как-то очень уж спокойно для двойного попадания, сидитскрючившись, судя по лицу, даже не орет…

– Леша?

– Что?

– Чего он такой задумчивый?

А ему пока что и не особенно больно, – спокойно ответилснайпер, невысокий росточком, щуплый, невидный, на супермена Серегу или шкафаЮркова не похожий ни капельки. – Две пули в пузе, всего делов. Это ж и небольно совсем, мы не звери…

Майор мимолетно осклабился. Ну, вот так за ТолькуКурловского, о котором еще не привыкли думать, как о двухсотом…

Пуля в живот – это и в самом деле в некоторых случаях почтине больно. Пусть даже пуль целые две. Зато последствия неплохи, если срочно неприменить все достижения современной медицины (а откуда им тут взяться, скажитена милость?!): часа через три начнется перитонит, подыхать придется долго имучительно. Ох, только бы они его не дострелили, только бы… Мы, в самом деле,не звери, пусть уж поживет, и подольше…

Любопытная моральная дилемма у них возникает, ага! Еслиглаварь, не колеблясь, шлепнул того, в воде, поступят ли с ним самим точно также? А ведь он малость опамятовался, автомат к себе подгреб, зыркает на всестороны… Сообразил, что и с ним самим могут обойтись… гуманно…

Гонит их вперед, точно! Благородно призывает не отвлекатьсяна его проблемы… а заодно торопит, чтобы не опомнились, чтобы не отнеслись кнему со всем гуманизмом… Ну ладно, им будет весело, этим двоим, оставшимся наберегу безымянной поганой речушки…

– Уходим, Леша! – и майор проворно попятилсяпо-рачьи, подавая подчиненному пример.

Они спустились с горушки, где у подножия дожидалисьостальные, и майор, мимоходом подумав, что погоня теперь будет двигатьсягораздо осторожнее, медленнее, опасливее – после столь душевной беседы у речкииного и ждать нельзя, – распорядился: – А теперь – кросс!

…Преследователи, которых уже осталась ровно одиннадцать,ожидания майора оправдали полностью. Они перли вслед столь же целеустремленно,как и прежде, но тактику сменили радикально, выдвинули вперед авангард из трехчеловек, с большой осмотрительностью приближались к местам, откуда по ним моглишарахнуть огнем, вообще, получив наглядный урок, сбавили резвость. Майор,конечно, не мог их видеть, зато Костя с Доктором Айболитом, пропустившиепротивника мимо себя и двинувшиеся следом, имели возможность лицезреть маневрыпогони во всех деталях, когда выпадала такая возможность.

Из-за того, что погоня здорово сбавила темп, прошло изрядновремени, прежде чем эти одиннадцать человек втянулись в лощину, уже заранееприготовленную для «встречного танца».

И началась кадриль.

Оказавшись в лощине, преследователи в один прекрасный моментуслышали впереди ожесточенную пальбу как минимум из трех стволов. По секретуговоря, со всеми тремя стволами работал один-единственный Юрков, но делал онэто с такой сноровкой, что у слышавшего его упражнения невольно складывалосьвпечатление, что впереди, в отдалении, завязались яростные огнестрельныепереговоры с участием в конференции как минимум трех беседующих сторон.

А потом Юрков еще и гранату рванул, шалун широкоплечий.

Как и следовало ожидать, погоня остановилась мгновенно,пытаясь сообразить, что за чертовня происходит впереди и к чему это можетпослужить – к пользе для них или наоборот.

Тогда из зарослей голого кустарника поднялся Гера-Краб, впотрепанном камуфляже и мохнатой черной папахе, опять-таки позаимствованной узлого ваххабита, которому она теперь без всякой надобности. И, сам по обликучистый ваххабит, крикнул дружелюбно и жизнерадостно:

– Аллах акбар!

Те, кто оказался ближе всех к нему, дернулись, конечно, оттакой неожиданности, но автоматы все же чуточку приспустили, пытливовглядываясь в столь неожиданно возникшего, как чертик из коробочки, единоверца.Эта доверчивость им обошлась дорого – Краб молниеносно выпустил короткуюочередь из своего «Каштана», рухнул в кусты, тут же перекатившись, уходя слинии огня.