Я найду тебя - Лиз Лоулер

– Что с ним не так, Мередит?

Та пропустила ее вопрос мимо ушей и, не сводя глаз с попискивающего монитора, показывавшего пульс, кровяное давление, частоту дыхания и уровень кислорода, ввела следующий препарат. Мальчик почти не мочился, его лихорадило, и он ни на что не реагировал. Глядя на его показатели, Эмили подумала, что, будь она на работе, прямо сейчас нажала бы кнопку экстренного вызова, подняв по тревоге команду реаниматоров в полном составе плюс всех дежурных специалистов.

– Кто он, Мередит? – повторила она свой вопрос.

Мередит подняла голову. Было видно, что она напугана.

– Это сын Руперта Дэллоуэя. Мой племянник. Племянник Шелли. И ему нужна наша помощь.

Джерри Джарвис приготовил им обоим чай. Положив сахар в чашку Джеральдин, он отнес обе кружки в процедурную и закрыл дверь, чтобы они могли поговорить без посторонних. Джеральдин нашла его симпатичным, даже скорее красавчиком. Его темные волосы и голубые глаза наверняка заставляли трепетать не одно женское сердце. Интересно, о чем он хотел с ней поговорить? Следуя за ним из палаты в палату, инспектор чувствовала себя немного странно, терпеливо ожидая, когда он скажет ей причину. Она подозревала, что, постоянно имея дело с людьми, Джарвис умел расположить их к себе, и они легко шли у него на поводу.

Войдя, она взяла на себя инициативу.

– Итак, доктор Джарвис, о чем вы хотели поговорить со мной?

– Джерри, – сказал он. – Зовите меня Джерри. Я беспокоюсь по поводу Эмили Джейкобс.

Джеральдин как ужаленная вскочила со стула, на который только что села.

– Господи, почему бы сразу не сказать, что разговор пойдет о ней… Вам что-то известно?

– Нет-нет, пожалуйста, сядьте. У меня нет для вас новостей. Я знаю, что все вы ее ищете. Это шло в новостях весь день. Я ничего не слышал от Эмили, но очень переживаю за нее.

Джеральдин откинулась на спинку стула и засыпала его вопросами:

– Откуда вы ее знаете? Какая между вами связь?

Джерри прислонился к кушетке. Он выглядел как типичный доктор в темно-зеленых блузе и брюках, с печатью озабоченности на лице. Джеральдин представила, как Джарвис точно с таким же видом собирается сообщить плохие новости родственнику, для чего даже заставил последнего сесть.

– Прошлой ночью я оказывал Эмили медицинскую помощь. Я видел, в каком состоянии она находилась. Избитая, вся в синяках, а ведь недавно она перенесла операцию… Мне тревожно, что она сейчас где-то одна, и, возможно, больна.

– О какой болезни мы говорим?

Джерри пожал плечами:

– Что угодно, от инфекции до сепсиса.

Джеральдин чувствовала: он явно что-то скрывает, – однако воздержалась давить на него слишком сильно.

– А какая между вами личная связь?

Он покачал головой, как будто не знал ответа:

– Мы друзья, я надеюсь. Долгое время работали вместе. Лет восемь, если не ошибаюсь. Я дразнил ее после автомобильной аварии – мол, она должна вернуться сюда на работу… Мы скучаем по ней.

Джеральдин уже забыла о том, что Эмили сбила машина. Похоже, за последнюю неделю с ней случилось столько всего, что было трудно за всем уследить.

– Значит, вы ее тоже видели?

– Да. В последнее время она прямо-таки ходит по мукам. Я бы сказал, что у нее идет черная полоса.

Мысли Джеральдин на миг обратились внутрь. Слова Джерри как будто что-то задели в ней. Он произнес их так, будто Эмили в последнее время просто не везло. А может, с тревогой поняла Джеральдин, ей недорога жизнь… Что, если она нарочно бросилась под колеса проезжавшей мимо машины, а в клинике умышленно спровоцировала нападение того парня? Джеральдин посмотрела на молодого доктора и решила: с игрой в кошки-мышки пора кончать. Пусть у него приятные манеры и красивое лицо, но у нее есть дела.

– Чего вы не договариваете, Джерри?

Он молча отвел взгляд.

– Вы помогли ей сбежать, я права?

И Джерри рассказал ей о том, как помог Эмили бежать, как снабдил ее вещами и лекарствами. Она слушала, и ей было его жаль. Ей было жаль его, поскольку, если будет доказано, что Эмили причастна к смерти Нины Бэрроуз, то на его карьере можно поставить крест, а самого Джерри ждет тюрьма…

– Она намекала на то, что могла бы сделать и куда именно пойти?

Джерри в отчаянии опустил голову:

– Она сказала, что собирается доказать, что пребывает в здравом уме, а также что обнаружила нечто в клинике Виндзорского моста.

Его ответ слегка успокоил Джеральдин. Если планы Эмили и впрямь были таковы, непохоже, что она собиралась покончить с собой. Если б она хотела доказать что-то насчет клиники, где работала, то скорее всего начала бы с людей, которые, как ей казалось, были к тому причастны, что вновь тянуло ниточку от Эмили к убийству Нины Бэрроуз. Может, она убила эту женщину, потому что та не восприняла ее всерьез? Если так, то кто еще, по ее мнению, не воспринимал ее всерьез или же был в глазах Эмили виноват в том, что ее поместили в психиатрическое отделение? Дэллоуэй?

Полиция уже вела наблюдение за больницей, за домом ее родителей и за квартирой самой Эмили. А вот выставить наблюдение за домом Дэллоуэя никто не догадался. Эмили известно, где живет доктор. Однажды она там была. Сердце Джеральдин забилось быстрее. В голову полезли картины одна безумнее другой.

Эмили с ножом в руках, ее лицо перекошено маниакальной злобой. Джемма Дэллоуэй трещит без умолку, а муж пытается ее успокоить. Их дочь в страхе мечется от матери к отцу и обратно, не зная, кто эта гостья с ножом, и путается у всех под ногами…

Джеральдин резко встала и направилась к двери.

– Мне пора, Джерри. – Вот и все, что она сказала.

У него был сын. Второй ребенок. Дэллоуэй говорил только об Изабель. У него также был сын, и явно очень больной.

Мередит сказала, что мальчик – ее племянник, а также племянник Шелли. Все они родственники, все так или иначе в родстве с Дэллоуэем; она же, работая с ними бок о бок, даже не догадывалась об этом… Они держали это втайне от нее. Никто ни разу не обмолвился о том, что они родственники. Они ухаживали за этим ребенком здесь, дома, когда он явно должен находиться в больнице. Это место не было похоже на хоспис. Мередит пыталась спасти его. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на оборудование. У них наверняка имелась причина, чтобы никто не знал, насколько он болен.

Больничная койка была высоко поднята и окружена теми же инструментами и аппаратами, что и в палате для тяжелобольных. К изголовью кровати имелся свободный доступ на случай, если возникнет необходимость в искусственной вентиляции легких; кислород и отсос также были рядом, достаточно протянуть руку. Этот ребенок должен находиться в больнице – эта мысль не давала Эмили покоя. Неужели Мередит не понимает?