Жемчужина страсти - Юдифь Готье

— Гиэяс предложит мне невыполнимые условия, так как ему выгодно продолжать войну.

— Тем не менее, он должен будет немедленно повиноваться, а нам особенно нужно несколько месяцев отсрочки.

— Конечно, мы могли бы тогда собрать все наши силы. Сообщения были прерваны, войска князей не явились.

— А что, Сигнэнари, со своими двадцатью тысячами солдат, все еще на острове Авадси? — спросил принц.

— Все еще там, — сказал сегун, — и молодой генерал в отчаянии от своего бездействия.

— Я хочу попросить именно тебя отдать ему приказание выступить в поход.

— Как так?

— Мне нужно отомстить за личную обиду, и я умоляю тебя дать мне эту армию.

— Кому ты хочешь отомстить, друг? — спросил сегун.

— Одному из тех, которые изменили тебе, — принцу Тозе. Он напал на мое княжество, разорил мою крепость, увел мою невесту и, обманутый сходством, вообразил, что я попался ему в руки, он отрубил голову одному из моих слуг, отказавшись казнить его как дворянина.

— Такие обиды, действительно, смываются только кровью, — сказал Фидэ-Йори. — Я дам тебе приказ для Сигнэнари и военную джонку в твое распоряжение. Не щади этого негодяя Тозу, этого изменника, завистника и подлеца, недостойного того звания, которое он носит.

— Я велю срыть его башни, сжечь его поля и убью его, как поросенка, — сказал принц. — Жалко, что у него не две жизни, чтобы заплатить за все его преступления.

— Желаю тебе успеха! — сказал сегун. — Увы! Я так рад был тебя увидеть, а ты уже уезжаешь! Какое одиночество, какая пустота вокруг меня! Какая скука! Дело в том, что мое сердце гложет тайное горе, которого я не могу высказать. Но когда-нибудь я открою его тебе, и это облегчит меня.

Принц взглянул на сегуна. Он вспомнил, что уже не раз признание срывалось с губ царя, но какая-то робость и стыд удерживали его. На этот раз Фидэ-Йори опять смутился и отвернулся.

— Что это такое? — говорил про себя Нагато.

Затем он прибавил громко:

— Когда я отомщу, то обещаю тебе не покидать тебя больше.

Выходя из комнаты сегуна, Нагато встретил Йодожими.

— А, вот и ты, прекрасный победитель! — воскликнула она с горечью. — Ты сейчас удостоился похвал, заслуженных твоим хорошим поведением.

— Похвала приятна мне только тогда, когда она исходит из твоих прелестных уст, — отвечал принц, раскланиваясь с несколько изысканной вежливостью. — Сами по себе, похвалы, на мой взгляд, ничто иное, как грубые, презренные слова.

— Если мы враги, то ведь ты желал этого, — заметила Йодожими.

— Я всегда желал быть тебе приятным, но у меня слишком мало достоинств. Ты объявила мне войну, но я не принял вызова и остался твоим рабом.

— Весьма мало покорный, который привлекает на себя весь блеск, не давая никому блистать рядом с ним.

— Разве я действительно такой блестящий? — спросил принц. — Ты против воли воздаешь мне хвалы, в которых всегда мне отказывала.

— Перестань насмехаться! — вскричала Йодожими. — Я с радостью говорю тебе, что пусть тебя все любят и прославляют, а я ненавижу тебя!

— Она не прощает мне поражения Гарунаги, — пробормотал принц.

Йодожими удалилась, бросив на Нагато гневный взгляд. Когда-то прекрасная принцесса тайно любила Ивакуру, но принц сделал вид, что не замечает этой любви, с тех пор его преследовала ненависть Йодожими.

Нагато вышел из дворца. Несколько часов спустя он сел на корабль и поехал не остров Авадзи.

Долгими и однообразными казались дни пленнице вельможи Тозы. Она ждала мстителя, она была уверена, что он придет освободить ее, но удивлялась, что он немного запаздывает. Тоза изводил ее своей возраставшей любовью. После казни того, кого он принимал за Нагато, он воздерживался от посещения ее. Потом, когда он заметил, что горе Фаткуры не очень сильно и что она как будто смирилась, в нем зародилась некоторая надежда, и он снова начал надоедать ей. То он был кроток, покорен, умолял, то горячился и угрожал. Иногда он пробовал смягчить молодую женщину слезами. Она была неумолима.

— Слезы тигра, который видит, что его добыча ускользает, — говорила она.

— Ты не ускользаешь от меня! — вскричал Тоза.

Фаткура была строга с Тикой: она заметила, что молодая служанка покровительствовала любви принца. Тику не покидала мысль сделать из своей госпожи принцессу Тозу. «Ведь принц Нагато умер! — говорила она про себя. — К тому же Фаткура довольно быстро утешилась в своей утрате».

— Теперь ты свободна, — сказала она ей однажды. — Ты можешь любить принца Тозу.

— Я никогда никого не буду любить, кроме Ивакуры, — ответила ей молодая женщина.

«Любить мертвеца! Это не долго протянется», — подумала Тика.

Но с этого дня Фаткура не говорила с ней больше и даже делала вид, что не слышит. Между тем ей недоставало молодой служанки, больше, чем она сознавалась в этом. Эта подруга ее несчастий, эта поверенная ее печали и горя была ей необходима в жизни. Заточение казалось ей более жестоким с тех пор, как она прогнала ее от себя. В особенности ей не хватало одной вещи — это возможности говорить с Тикой о своем возлюбленном.

Она решилась простить ее и признаться, что принц был еще жив. Однажды она позвала ее. Тика с раскаянием опустилась на колени посреди зала. Она спрятала лицо в широких рукавах и дала волю слезам.

— Ты мне не будешь больше говорить о принце Тозе? — спросила Фаткура.

— Никогда, госпожа, — сказала Тика. — Разве только для того, чтоб проклинать его.

— Хорошо, я тебя прощаю. Говори мне о моем возлюбленном, как раньше.

— Увы! Он умер, — сказала Тика. — Я могу только оплакивать его вместе с тобой.

— Ты не находишь, что я быстро утешилась?

Удивленная Тика подняла глаза на свою госпожу, та улыбалась.

— Мне показалось… — пробормотала служанка. — Я думала, что он был неправ перед тобою, дав победить себя.

— Если б я тебе сказала, что он никогда не был побежден, что он жив…

— Он торжествует в твоем сердце, он жив в твоем воображении: это ты хочешь сказать?

— Нет, он еще дышит земным воздухом.

— Увы! Это невозможно. Перед нашими глазами его бледная голова скатилась на землю; я до сих пор еще дрожу при этом воспоминании.

— Человек, который умер пред нами, был не Ивакура.

«Неужели горе помутило ее разум»? — подумала Тика и с ужасом посмотрела на свою госпожу.

— Ты думаешь, что я с ума сошла? — сказала Фаткура. — Когда он придет и откроет двери этой темницы, ты увидишь, права ли я.

Тика не смогла возражать своей госпоже, она притворилась, что верит, будто Нагато жив.