Лига дождя - Лариса Петровичева

– Это нетрудно, – сказал Пономарев. – Ты не должен делать ничего особенного, просто стой и не шевелись.

Шура кивнул. Пономарев носком ботинка наметил для него точку в снегу, и Шура послушно встал туда, куда указано. Пономарев критически посмотрел на него и посоветовал:

– Пальто можешь снять – тут будет жарко.

Шура подчинился – пальто упало в ноздреватый снег. Пономарев отступил на несколько шагов, вскинул руки красивым непринужденным жестом.

– Сосредоточься. Вон та точка над холмом – бери два пальца влево от посадки. Передавать будем туда.

Лиза была мягкой и податливой, словно воск, и Шура думал, что может сейчас вылепить из нее все, что угодно. Он целовал ее, пытаясь не вспоминать, не размышлять, не ловить ее чувства.

Потом она вдруг отстранилась от него, даже оттолкнула.

– Ты очень на него похож, Артур, – прошептала она. – Я не могу. Это слишком… пока.

Шура придержал ее за плечи, спокойно и властно. Лиза смотрела на него так, что Шура понимал: она вот-вот расплачется.

– Неважно, – произнес он внезапно севшим голосом. – Неважно. Давай просто будем.

И нашел ее губы.

– Артур, ты уснул там?

Шура встрепенулся и посмотрел в указанную точку. Там уже клубился бледно-сиреневый туман – собиралась энергия, чтобы, пройдя через нервные узлы даэраны, увеличиться во много раз и приобрести направленность: обрушиться на человека, которого сегодня заказали Пономареву.

Стало действительно жарко. Шура опустил голову и увидел, как тает снег, разбегаясь из-под его ног быстрыми мутными ручейками. Пономарев запел; Шура разбирал слова и понимал, что заказанному будет худо. Очень худо.

В затылке закололо. Шура знал, что если обернется, то увидит, как от пальцев Пономарева струятся алые нити, входящие в голову. Но Шура не обернулся. Здесь все сделается без его участия, надо только не упускать точку.

Из носа потекла кровь, сорвалась в талый снег.

Ее чувства были истинным фейерверком – страсть, горечь, желание, боль и снова желание. Шура качался в них как на волнах бурного моря, то вверх, то вниз. Лиза была невероятно послушна и тиха, она подчинилась его ритму, и, скользя губами по ее коже, Шура думал: дурак. Дурак и трус, вот кто я.

– Артур, не спать! – рявкнул Пономарев из-за спины. – Держи точку, сейчас поток пойдет!

И поток действительно пошел.

Поначалу это было похоже на опьянение. Шуру качнуло; он устоял, а головокружение усилилось, и в носу закололо. Кровь полилась сильнее.

– Молодец, – услышал Шура. – Только взгляд не отводи.

И тогда Шуру ударило, да так, что он свалился в снег, однако точку не упустил, держа ее сквозь накативший серо-голубой туман, и поэтому увидел, как из его груди вырвался поток оранжевого света и устремился к холму.

– Держи-держи. Еще немного.

Шура не шевелился. Постепенно оранжевый свет, горячий и насыщенный, почти неземной, начал угасать, и Шура услышал низкое завораживающее гудение, в котором постепенно разобрал слова:

– Thin thor thalame relalf nuch diihor ngame…

Но постепенно гудение стихло, и мир приобрел знакомую четкость. Ощущение опьянения ушло; Шура выпрямился и обернулся. Пономарев, живой и здоровый, надевал пальто и выглядел абсолютно удовлетворенным. Шура машинально вытер нос и поднялся. Поначалу его повело, но он устоял, и Пономарев, кажется, ничего не заметил.

– Молодец, – довольно произнес Пономарев. – Деньги переведу тебе к вечеру. Сойдет?

– Сойдет, конечно, – кивнул Шура.

Мелькнула мысль позвонить Лизе и пригласить ее куда-нибудь, например, на концерт мажорной джазовой группы с вычурным названием. Или в гламурный суши-бар, раз уж он решил играть роль серьезного человека со средствами. Пономарев пристально посмотрел на него и поинтересовался:

– Нашел подругу?

Шура покраснел, разозлился из-за этого и побагровел еще сильнее.

– Нашел, – произнес он таким тоном, который ясно давал понять, что разговор окончен, однако от Пономарева нелегко было отделаться. Он пристально посмотрел на Шуру и внезапно побледнел.

– Поплавская?! – звенящим шепотом промолвил он.

Страна мертвых

Лиза узнала о смерти Шуры от заплаканной Мадины, которой эту новость сообщила Ирина, администратор студии танцев. Первым ощущением была пустота: ну умер и умер, Шура и Шура – этим Лиза неприятно удивила Мадину. Спустя два часа ее начало трясти. Лиза забилась в дешевый круглосуточный кабак, где в полном одиночестве попыталась напиться до остекленения, чего за ней никогда не водилось, даже после гибели брата. Но паленая водка оставила голову удивительно ясной. Лиза смотрела в окно, на ночной проспект и с каждой минутой понимала все четче: Шуры больше нет, они никогда не увидятся даже случайно. Из кабака ее забрал мрачный и испуганный Ваня, и Лиза не могла идти – Воробушку пришлось ее тащить считай что волоком, а она молчала, молчала, молчала, и глаза были сухими и злыми. Потом что-то словно сдвинулось в ее голове, и у Лизы началась дикая истерика, которая закончилась тем, что Ваня едва не утопил свою подругу в ванной с холодной водой, потому что у него самого нервы были на пределе, и он слабо понимал, что делает. Наутро Мадина пошла на похороны, а Лизу Ваня не отпустил, хотя она собралась, выглядела вполне адекватно и говорила без слез и срывов. Воробушек проявил не виданный у него ранее ум и догадался, что истерика еще не закончена. Так оно и вышло; через пару дней Гамрян зашел в гости и предположил, что надо бы позвать доктора – Лиза пребывала в полном трансе, отвечая на вопросы только после пятого их повторения. А потом у Лизы был месяц на антидепрессантах, попытка самоубийства и внезапная драка с Воробьем, которая чуть было не переросла в такой же внезапный секс.

После была осень.

А затем Лиза поняла, что заболела.

Первым звоночком стала невозможность предсказывать отдаленное будущее, в чем Лиза раньше не знала затруднений. Она не верила в то, что такие вещи проходят сами по себе и обратилась за помощью к Гамряну, который и обнаружил у Лизы редчайшую магическую болезнь – утечку, во время которой начинают резко таять жизненные силы. Организм в таком случае напоминает сосуд, в котором образуется щель, и вода понемногу вытекает, пока сосуд не становится пустым. К удивлению Гамряна, Лиза восприняла новость о своей болезни достаточно спокойно, сказав, что уже устала переживать и мучиться.

К Рождеству она перестала быть магом – способности вытекли из нее, как вода из кувшина с трещинкой. Разумеется, старые связи остались, да и товарищи никуда не делись, однако Лизе было очень одиноко и тоскливо. Ваня предлагал танцевать – она вежливо отказывалась. Мадина пыталась вытаскивать на вечеринки и праздники, Гамрян предлагал работу на факультете – ответ был таким же, что и в случае с танцами. Никто не знал, чего ожидать, и состояние Лизы, в целом очень ровное и спокойное, не нравилось никому – слишком уж оно напоминало затишье перед бурей. И никто не мог ожидать того, что Лиза тихо и без лишней помпезности выйдет замуж за Эльдара Поплавского, своего старого знакомого знающего мага второго посвящения, имевшего малоприятную репутацию типа с сумасшедшинкой – это мягко говоря. В кругу магов Эльдар считался подлинным психом, чуть ли не оборотнем, который плохо себя контролирует и которого допустили до второго посвящения только после вмешательства влиятельной европейской группы магов. Некоторое время окружающие были в шоке от подобного союза, а Гамрян натурально рвал и метал, прекрасно понимая, что подобные союзы никого до добра не доводят – на Эльдара ему было, что называется, наплевать с высокого дерева, его беспокоила судьба Лизы. Но однажды его собственная жена, типичная женщина гор и совсем не ведьма, тихо сказала ему: