Лепестки розы мира - Владислав Николаевич Дебрский

– Самолюбие, высокомерие, спесь, чванство, амбициозность, эгоизм, тщеславие, гордыня – у этой силы много лиц и имён.

– Александр, вы меня удивляете, – в глазах Татьяны мелькнуло разочарование. – А самоуважение, чувство собственного достоинства, честолюбие вы, тоже, запишите в человеческие изъяны?

– Это всё названия одного и того же.

– Тогда запишите сюда же и чувство самосохранения и, заодно, все врождённые инстинкты, – насмешливо порекомендовала Татьяна. Александр, как противник, считался ею поверженным. Кажется, она переоценила его интеллектуальный потенциал. – Или вы саму природу намерены объявить врагом и победить её?

Евгений посчитал, что пришло время помочь другу. Дело в том, что по его задумке, Татьяна должна быть обязательно повержена в этом споре. И, желательно, доведена до самого жалкого состояния. Это и будет тем рычагом, который вернёт его другу прежнее миролюбие. Вся злоба Александра мгновенно улетучится при виде сокрушённой и опечаленной девицы. Это уж точно должно подействовать. Евгений уже приготовил слова, которые, как он считал, должны обезоружить и вогнать Татьяну в оцепенение. Он решительно подался вперёд. Ольга заметила это и мастерски погасила этот порыв. Она взяла Евгения за руку, удержав его, тем самым, от попытки встрять в разговор. Тётя Аня, в свою очередь, взглядом остановила своего супруга от такой же попытки. Тётя Аня и Ольга, не сговариваясь, решили, что любое постороннее вмешательство в беседу Александра и Татьяны нежелательно. У женщин, безусловно, есть какой-то дар.

– Мне кажется, что настоящий человек, тем и отличается от животного, что живёт разумом, а не инстинктами. Настоящий разум, я имею в виду. Человеческий.

– А разве не человеческий разум завёл нас в современный тупик?

– Нет! – резко ответил Александр. – В нынешний тупик, нас как раз и привели следования инстинктам, ложь, страх, лень. А вы со своей «Розой мира», хотите перевести нас из этого тупика в огороженное, охраняемое стойло. Ваши божки – это сытость и безмятежность. Вы хотите остановить ход самой Истории. Навсегда.

– У вас нет никаких оснований так говорить, – Татьяна уже не пыталась завуалировать свою неприязнь к противнику. Она судорожно вспоминала все заученные ею психологические подсечки, чтобы сразить Александра, несущего такую ахинею в адрес Всемирного Братства. Но все профессорские приёмчики показались Татьяне бесполезными в этой ситуации. Она уже была готова крикнуть в лицо Александру: «Дурак!», и только её способность владеть собой удержала её от этого. К тому же, вразумить Александра, кажется, уже было невозможно.

– Вот вы кричите: «Долой войну! Долой тиранию!» – Александр перешёл на повышенную интонацию, – Да вы, просто, хотите поменять единоличную тиранию на коллективную – на ваших Избранных. Война? Война не закончится – она станет другой. Сначала, вы будете уничтожать всех несогласных и протестующих. Потом начнёте ликвидировать слабых и не приспособившихся к «новой жизни». Миллионами, под рёв толпы. Вы приехали узнать адрес и псевдоним Антихриста? Зачем, Татьяна? Вы работаете на таких людей, что им самим не составит труда создать хоть Антихриста, хоть Мессию. И все станут в них верить. Да приди сейчас настоящий Антихрист без маски, под своим именем – все к нему побегут. Человеческие ценности и образ жизни уже ничем не отличаются от антихристовых. И вы сами будете делать всё, чтобы попасть в его число Избранных. Ещё рога, вместо шляпки, носить начнёте, – Александр взглянул на Татьяну. Она нервно кусала губы, а её глаза были наполнены слезами, готовыми, вот-вот, перелиться через край. Александр, увидев слёзы, решил смягчить свою резкую тираду комплиментом, – Кстати, они вам очень пойдут.

Татьяна уже не сдерживала слёзы. Её, при этом, саму очень заинтересовал этот биологический процесс, ранее недоступный ей. Она призналась себе, что позволила себе эти слёзы, только потому, что считает всех этих людей в беседке своими. Обида на Александра ушла на дальний план и рассыпалась. Да, перед лицом врага, она никогда не стала бы плакать. Её плач стал настоящим признанием в любви. Но объяснить все свои чувства присутствующим, Татьяна не могла потому, что сопровождала поток своих слёз звуковыми эффектами, напоминающими завывания февральской вьюги за окном.

– Евгений! – вскочила Ольга (хотя, причём здесь Евгений?) – Это уже, ни в какие ворота.

Ольга подсела к Татьяне и обняла её. Она с осуждением взглянула на друзей. Но, если Александр выглядел потрясённым своим проступком, то Евгений чему-то таинственно улыбался. Даже дядя Коля, решивший, наконец, что пришла пора вмешаться, стал выговаривать Евгению, а не Александру.

– Нельзя так, Женька, – дядя Коля от возмущения весь покрылся пятнами, – чего вы её затюкали? Она ж не чертовка какая, в самом деле.

Только тётя Аня, скрестив руки, продолжала невозмутимо сидеть, ни взглядом, ни полсловом не реагируя на всеобщую сумятицу. Она видела только свет впереди. Слёзы высохнут, гнев уйдёт – придёт любовь.

Евгений, успокаивал дядю Колю и Ольгу. При этом он даже не пытался сдерживать свою несоответствующую моменту улыбку. Сложившаяся ситуация его вполне устраивала и соответствовала его ожиданиям:

– Ну, всё, всё! Отстаньте от них. Успокойтесь. Оля, дядя Коля! Тише! Погодите, сейчас сами всё увидите.

Александр не выглядел победителем. Александр выглядел помрачневшим, потерянным и ужаснувшимся своему поступку. Знающий Лег мне подсказывает, что похожее лицо было у Отелло, после того, как он имел неосторожность задушить любимую жену. Но наша ситуация, в отличие от Шекспировской, оказалась более жизнеутверждающей. Александр вслух начал неумело подбирать слова для извинений:

– Я… конечно – да… чего уж там, – он показывал руками то на себя, то на Татьяну, то вздымал их к небу, то в отчаянии сцеплял их. – Ну, да и вот…

Ольга и Татьяна повернули головы в сторону Александра.

– А что это – «нудаивот»? – поинтересовалась Ольга.

– Ну, – виноват, – пояснил Александр Ольге.

– Вы не мне, вы это Татьяне должны сказать.

– Простите, Таня, – бес попутал, – Александр выбрал беспроигрышную формулировку.

Татьяна обвела всех взглядом. Все ждали её ответа и смотрели на неё ласково улыбаясь. А сдержанная и бесстрастная, до этого, тётя Аня улыбалась шире всех. Татьяна поняла, что её здесь любят.

– Евгений, а налейте мне тоже «Симфонии», – попросила она.

– Я, я, – вскочил с места Александр, – можно, я налью?

Александр наполнил бокал и сел рядом с Татьяной, счастливо (а по его же собственной характеристике – глупо) улыбаясь: – Таня, а хотите я вас туда-сюда, по городу повожу?

– Да, Саша, – кивнула Татьяна, – я очень хочу.

Евгений сорвался со своего места и обежал вокруг стола, каждому подливая свой напиток. Он встал во главе стола с самым торжественным видом:

– Я хочу, чтобы звон бокалов, который сейчас прозвучит, стал сигналом к началу бесконечной во времени и безграничной