Меррик - Энн Райс

– Ладно, ты вызовешь Медовую Каплю, потому что по какой-топричине уверена, что ей известно название деревушки или поселка, – сдалсяя, не в силах скрыть раздражение в голосе.

Меррик, однако, казалось, совершенно не обратила внимания намой повышенный тон и невозмутимо ответила:

– Медовой Капле пришлись по душе те места. Ей нравилосьназвание деревни, где мы останавливались в последний раз, перед тем какотправиться в пещеру. – Меррик повернулась ко мне. – Разве ты непонимаешь, что все эти имена навсегда впечатываются в сознание как драгоценныевоспоминания. Медовая Капля ушла и унесла их с собой! Ей не нужно вспоминать,как живому существу. Знание неотъемлемо от нее самой, и я должна заставить ееподелиться со мной.

– Ладно, все понятно. Но я все же настаиваю, что это оченьопасно, а кроме того, почему призрак Медовой Капли не удалился в вечность?

– Она не может исчезнуть до тех пор, пока не услышит от менято, что хочет знать.

Я был окончательно сбит с толку. Что еще понадобилось узнатьМедовой Капле?

Внезапно Меррик поднялась из кресла, точно сонная кошка,вдруг почуявшая мышь, и заперла дверь в коридор. Я услышал, как она повернулаключ в замке.

Я тоже вскочил и попятился, теряясь в догадках, что онасейчас предпримет. Она была не настолько пьяна, чтобы согласиться на моиуговоры. Я не удивился, когда вместо стакана она взяла бутылку рома и отнеслана середину комнаты.

Только тогда я заметил, что там не было ковра. Босые ступнибесшумно ступали по отполированным доскам. Прижимая бутылку к груди, Меррикначала вращаться, издавая какое-то мычание и запрокинув голову.

Я прижался к стене.

Она все кружилась и кружилась, расплескивая ром из бутылки.Фиолетовая юбка раздулась колоколом. Меррик не обращала внимания на то, чторазливает напиток, на секунду замедлила кружение, чтобы сделать еще одинглоток, а потом молниеносно крутанулась – так, что юбка облепила ей колени.

Остановившись как вкопанная перед алтарем, она приняласьсквозь зубы опрыскивать ромом скульптуры святых, которые словно чего-то ждали.

В какой-то момент из чуть приоткрытого рта Меррик вырвалсяпронзительный вой.

И снова начался безумный танец с притоптыванием ибормотанием. Я не мог разобрать слов. На ее лицо упали спутанные волосы. Ещеодин глоток рома – и новый веер брызг. Свечи затрещали, поймав и воспламенивмикроскопические капельки.

Тут она начала лить ром прямо из бутылки на свечи, и пламявспыхнуло высокой стеной прямо перед святыми. К счастью, огонь тут же погас.

Запрокинув голову и все еще не разжимая зубов, Меррикзакричала по-французски:

– Медовая Капля, я виновата! Я виновата!

Казалось, вся комната сотрясается от ее безумного танца.

– Медовая Капля, я навела порчу на тебя и ХолоднуюСандру! – кричала Меррик. – Я виновата!

Внезапно она метнулась к алтарю, по-прежнему крепко сжимаяпальцами бутылку, схватила левой рукой нож с зеленой нефритовой рукоятью инанесла длинный порез на правую руку.

Я охнул. Что делать? Как поступить, чтобы не спровоцироватьу Меррик приступ безудержного гнева?

Кровь потекла по ее руке. Меррик наклонила голову, лизнуластруйку, отхлебнула рома и еще раз опрыскала терпеливых святых.

Я видел, как кровь заливает ей руку, течет по пальцам. Ранабыла поверхностной, но очень сильно кровоточила.

А тем временем Меррик вновь подняла нож.

– Медовая Капля, я виновата перед тобой и Холодной Сандрой.Я погубила вас, наслав порчу! – пронзительно выкрикнула она.

Я было решился схватить ее, чтобы она снова себя не ранила,но не мог шевельнуться.

Бог свидетель, я не мог шевельнуться. Буквально прирос кполу. Собрав все силы, я попытался преодолеть паралич. Безрезультатно. Я толькои мог, что крикнуть:

– Остановись, Меррик!

Она полоснула ножом поперек первой раны. И снова потеклакровь.

– Медовая Капля, приди ко мне, отдай мне свою ненависть,отдай мне свою ярость, ведь это я убила тебя, Медовая Капля, это я сделала двекуклы – твою и Холодной Сандры – и утопила их в канаве в первую же ночь послевашего отъезда. Я убила вас, Медовая Капля! Это я послала вас в болото, это ясделала! – кричала Меррик.

– Ради всего святого, Меррик, перестань! – воскликнуля, с ужасом ожидая продолжения столь ужасной сцены, а потом вдруг, не всостоянии больше это видеть, начал исступленно молиться Ошала: – Дай мне силыостановить ее, дай мне силы образумить ее, прежде чем она изувечит себя, даймне силы, молю тебя, Ошала, это я, твой верный Дэвид, дай мне силы. – Язакрыл глаза. Пол подо мной ходил ходуном.

Внезапно и крики, и топот босых ног прекратились.

Я почувствовал, как Меррик прижалась ко мне, и открыл глаза.Она замерла в моих объятиях, и оба мы стояли лицом к двери, которая оказаласьраспахнутой. На пороге мы увидели темную фигуру, на которую падал свет изкоридора.

Это была грациозная юная девушка с длинными вьющимисяволосами, светлой волной укрывшими плечи. Черты ее лица скрывала тень, ножелтые глаза пронзительно поблескивали в сиянии свечей.

– Это я виновата! – прошептала Меррик. – Я убилавас!

Почувствовав, что Меррик тяжело обвисла в моих руках, яобхватил ее покрепче и снова воззвал к Ошала, но на этот раз молча: «Защити насот этого духа, если он задумал зло. Ошала, ты, кто сотворил этот мир, ты, ктоправишь на небесах, ты, кто живешь в облаках, защити нас, не смотри на моипрегрешения, когда я к тебе призываю, а даруй мне свою милость, защити нас,если этот дух задумал причинить нам вред».

Меррик трясло мелкой дрожью, она покрылась потом, как имного лет назад, когда в нее вселился дух Медовой Капли.

– Я бросила кукол в канаву, я утопила их, я сделала это. Яутопила их. Я сделала это. Я молилась: «Пусть они умрут!» Я знала от ХолоднойСандры, что она собирается купить машину, и я сказала: «Пусть машина съедет смоста, пусть они утонут». Я сказала: «Когда они поедут через озеро, пусть ониумрут». Холодная Сандра очень боялась воды, а я все равно сказала: «Пусть ониумрут».

Фигура на пороге комнаты казалась мне отнюдь не призрачной.Лицо, остававшееся в тени, вроде бы ничего не выражало, но желтые глаза словнозастыли, глядя на нас.

Потом послышался голос, полный ненависти:

– Глупая, ничего ты не сделала! Думаешь, ты причина того,что с нами случилось? Никакой порчи ты не насылала. Глупая, ты не сумела бынаколдовать даже ради спасения собственной души!