Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах - Генри Каттнер

раз, да? – нарочито беспечно сказал я. – Ладно, принеси нам кофе. Черный. Я должен… поговорить с Джеком.

Но прошло не меньше получаса, прежде чем в глазах у Харди появилась некоторая осмысленность. Он уселся на диване и простонал:

– Прескотт, оставь меня в покое.

Я наклонился к нему и произнес медленно и отчетливо, чтобы обязательно дошло:

– Я знаю, кто такой шевалье Футан.

Я ждал от Джека подтверждения невозможного или упрека в том, что я сам начисто свихнулся.

Харди тупо посмотрел на меня:

– Как ты узнал?

Ледяная дрожь пробежала по моему телу. До этого момента я не верил, несмотря на все доказательства.

– Тебе известно, что произошло с Гессом? – ответил я вопросом на вопрос.

Харди кивнул, и я едва не пожалел его, увидев, как страдальчески исказилось лицо. Но мысль о Джин укрепила меня.

– Ты знаешь, где он сейчас? – спросил я.

– Нет. О чем ты говоришь?! – вдруг взорвался он. – Март, ты спятил? Ты…

– Нет, я не спятил. А вот Гесс Деминг – да.

Он смотрел на меня, как побитый пес.

– Ты собираешься сказать мне правду? – продолжил я мрачным тоном. – Как появились ранки у тебя на горле? Как ты познакомился с этим… существом? Куда он увез Джин?

– Джин! – На этот раз удивление было искренним. – Он увез… Клянусь, Март, я этого не знал. Ты… мой хороший друг, и я скажу тебе правду… ради тебя и Джин, хотя, может быть, уже слишком поздно…

Он заметил, как я непроизвольно вздрогнул.

– Я встретился с ним в Париже. Мне хотелось новых ощущений, но я не ожидал ничего подобного. Это был обычный клуб сатанистов, приверженцев культа дьявола. Дешевка, скрытое богохульство. При желании Футан может быть очень обаятельным. Он разговорил меня, заставил рассказать о Голливуде, о женщинах, которые здесь работают. Я немного прихвастнул. Он расспрашивал о звездах, интересовался, действительно ли они так красивы. Март, он смотрел на меня голодным взглядом, когда я говорил. Однажды ночью мне приснился кошмар. Какое-то черное чудовище проникло в мою спальню через окно и набросилось на меня, впилось зубами в горло. Это было во сне, так мне тогда показалось. После этого… я полностью оказался в его власти. Он сказал мне правду. Он сделал меня своим рабом, и я не мог сопротивляться. Он обладает нечеловеческим могуществом.

Я облизал пересохшие губы. Харди продолжил:

– Он заставил меня привезти его сюда, представить как претендента на главную роль в «Красной жажде» – я рассказал ему о картине, прежде чем… узнал правду. Боже, как он, наверное, смеялся надо мной! Он заставлял меня не подпускать фотографов, следить за тем, чтобы рядом с ним не было камер или зеркал. А в качестве награды позволил мне жить.

Я понимал, что должен испытывать презрение к Харди как к пособнику омерзительной твари. Но почему-то не испытывал.

– Что будет с Джин? – спросил я тихо. – Где живет этот шевалье?

Джек ответил.

– Но, Март, ты ничего не сможешь сделать. Под домом склеп, в котором он запирается на день. Открыть можно только ключом, серебряным ключом, который он всегда носит с собой. Дверь изготовили специально для него, а потом он еще как-то ее укрепил. Сказал мне, что ее не разрушить даже динамитом.

– Этих тварей, – сказал я, – можно убивать.

– Но сделать это непросто. Сандра Колтер – его жертва. После смерти она стала вампиром, спала днем и оживала только ночью. Огонь уничтожил ее, но пробраться в склеп под домом Футана невозможно.

– Я не об огне, – сказал я. – Нож…

– Прямо в сердце, – горячо произнес Харди. – А потом отрубить голову. Я тоже думал об этом. Но я ничего не могу сделать, Март. Я его раб.

Я ничего не сказал, только нажал кнопку звонка. Владелец появился почти мгновенно.

– У тебя найдется большой нож? – спросил я, показав руками длину. – Примерно такой. Очень острый.

Привыкший к странным просьбам владелец клуба кивнул:

– Сейчас принесу, мистер Прескотт.

Когда я выходил из комнаты вслед за владельцем, Харди произнес слабым голосом:

– Март…

Я обернулся.

– Удачи тебе, – проговорил он, но вид его изможденного лица лишил слова пафоса.

– Спасибо, – выдавил я. – Джек, я не виню тебя в том, что случилось. Я… поступил бы так же.

Я оставил его сидящим на диване, смотрящим мне вслед глазами, которые уже видели ад.

Уже смеркалось, когда я покинул Калвер-Сити, спрятав под пальто длинный мясницкий нож. День пролетел слишком быстро. Я позвонил Джин и узнал, что домой она не возвращалась. Час понадобился на то, чтобы найти нужного мне человека, который выполнял для студии разные «деликатные» задания. Он знал о замка́х буквально все, как не раз с сожалением признавала полиция.

Его звали Акселем Фергюсоном. Это был коренастый добродушный швед, и его толстые пальцы, казалось, лучше подходили для работы лопатой, чем для нежного обращения со сложными механизмами замков. Тем не менее он был мастером не хуже Гудини и даже некоторое время работал профессиональным фокусником.

Входная дверь уединенного дома Футана не устояла перед умелыми пальцами Фергюсона и тонкой стальной полоской, которой он открывал замок. Современный двухэтажный коттедж, стоящий в каньоне, не выглядел жилым. Но, по словам Харди, то, что нас интересовало, находилось под домом.

Мы спустились по лестнице и оказались в узком бетонном коридоре, который с небольшим уклоном уходил вниз футов на тридцать. Коридор заканчивался, как нам сначала показалось, глухой стеной из синеватой стали. На двери была видна лишь крохотная замочная скважина.

Фергюсон взялся за дело. Сначала он едва слышно что-то напевал, потом стал работать молча. Его лицо заблестело от пота. Я наблюдал за ним, и тревога во мне росла.

Свет фонарика, который швед положил рядом с собой, стал тусклым. Фергюсон вставил новую батарейку и вынул из сумки аппарат странного вида. Потом он надел темные очки и вручил мне такие же. Ослепительное голубоватое пламя заплясало на двери.

Все было бесполезно. Выключив горелку, Фергюсон вновь попытался открыть замок обычными инструментами. Теперь он использовал стетоскоп и работал пальцами исключительно аккуратно.

Мне было интересно смотреть на это. Но я ни на минуту не забывал о том, что солнце клонится к горизонту и что вампир живет от заката до восхода.

Фергюсон наконец сдался.

– Ничего не могу сделать, – сказал он, тяжело дыша, словно только что пробежал большую дистанцию. – А если не могу я, не может никто. Даже Гудини не взломал бы этот замок. Его можно открыть только ключом.

– Хорошо, Аксель, – сказал я. – Вот твои деньги.

Он замялся, не сводя с меня глаз: