Горькие травы - Кира Козинаки

Или, например, год назад. Когда на самом деле должно было отрезать.

Тогда Руслан, смуглый красавец, а ещё сосед, школьный друг и сослуживец Никиты, женился на Ирине. Свадьба проходила в области, в их родной деревне, и мы с Никитой были приглашены, только прямо перед отъездом у меня разыгралась сильнейшая дисменорея с ужасными спазмами, острой болью, головокружением и рвотой. Сначала я привычно пыталась спастись обезболивающим, но потом по пути в туалет вдруг потеряла сознание. Придя в себя, я испуганно попросила Никиту вызвать скорую.

Мне сделали укол, прописали постельный режим минимум на сутки, рекомендовали посетить гинеколога и бросить курить. Провожая бригаду, Никита так показательно хмурился, что я, проваливаясь в сон, сказала ему ехать на свадьбу, всё-таки лучший друг женится, и пожелала хорошо провести время.

Он и провёл его хорошо. С Викой.

Вернулся дёрганым и замкнутым, но я решила, что это от переизбытка впечатлений. За три года отношений я так привыкла ему доверять, что даже не смела заподозрить, что что-то пошло не так. Внезапный букет роз в понедельник объяснила тем, что соскучился. Необоснованные претензии и раздражительность во вторник списала на усталость на работе. А не выпускал телефон из рук — ну, читает форумы или ищет подработку, не знаю, неважно.

Только и Никита привык мне доверять, поскольку в чужих вещах я не роюсь и истерик не закатываю, поэтому однажды оставил-таки телефон на диване рядом со мной. Всего на пару минут. Но их хватило, чтобы я чисто машинально глянула на экран, почувствовав вибрацию от входящего сообщения.

Глупо вышло. Я крикнула ему, что Вика скучает и спрашивает, когда он приедет. Мало ли, кто такая эта Вика. Вдруг так девчонка из магазина видеоигр, в котором Никита покупает свои стрелялки, сообщает, что у них новый завоз. Или бухгалтер с работы намекает, что пора бы получить зарплату. Только когда Никита с перекошенным лицом появился в дверях комнаты, я догадалась, что нет, это не какой-то забавный шифр. Это другое. То самое, от чего разбиваются сердца. И спросила, кто такая Вика.

Они все были одноклассниками — Руслан, Ирина, Никита, Вика. Жили рядом, дружили всё детство. И если первые додружились до свадьбы, то у Никиты с Викой не срослось. Она была его первой любовью, которая не дождалась его из армии и была вычеркнута из жизни на несколько лет. А тут он увидел её, повзрослевшую, похорошевшую. Выпитый алкоголь, витавшие в воздухе свадебные ароматы любви, проснувшиеся воспоминания — и что-то ёкнуло. Они танцевали. Разговаривали. Целовались. Он клялся, что больше ничего не было. У меня так звенело в ушах, что я не могла расслышать его слов.

Мы полночи просидели на кухне. Курили одну сигарету за другой, пока не слезла кожа с гортани. Никита говорил. Рассказывал что-то про закрытые гештальты, про слишком много алкоголя, про помутнение рассудка, про «я сама виновата, что не поехала», про «он сейчас же удалит её номер из телефона и больше никогда ей не напишет». Просил прощения. Раскаивался. Был готов собрать вещи и уехать. Умолял позволить ему остаться. Признавался в любви. Сожалел. Злился. Снова сожалел и обнимал мои колени.

Я молчала. Силилась понять, где я совершила ошибку. Я же старалась быть идеальной девушкой. Готовила эти бестолковые ужины, хотя никогда не любила стоять у плиты. Натирала полы и зеркала, хотя предпочитала проваляться полдня с книжкой. Покорно ездила помогать его родителям вместо встреч с подругой. Усердно стонала по ночам, потому что в Сонькиных «Космополитэнах» писали, что мужики любят шлюх в постели, а не фригидных женщин, как я. Три года я думала, что у нас всё прекрасно, что Никита — моя семья, долгожданная и выстраданная. А ему потребовался один выходной, чтобы забыть обо мне, о нас.

Вот тогда и должно было отрезать, но нет. Никита попросил дать ему второй шанс. А я была настолько разбита, пуста и безвольна, что дала.

И ещё целый год притворялась, что всё в порядке. Заклеивала скотчем трещины в бетоне. Улыбалась, срываясь на внезапные слёзы в автобусе по пути домой, в офисном туалете или в очереди на кассу в супермаркете. Строила планы, до боли впиваясь ногтями в ладони, потому что не была уверена, что они сбудутся. Только Сонька понимала, что всё происходящее нездорово. Она качала головой и аккуратно намекала, что эти отношения токсичны, но я в сердцах кричала, что никто меня больше не полюбит. Никто!

…Звенят бокалы, разговоры о моей квартире и моих тараканах быстро забываются, сменяются другими. Кто-то вспоминает армейские байки, кто-то жалуется на начальство, кто-то предлагает пойти перекурить, кто-то настаивает, что сейчас ещё по одной — и пойдём. Я катаю консервированную горошину вилкой по тарелке, дыша через раз. Потому что совершенно точно отрезало.

Я не хочу больше тут быть. Я не хочу больше быть с Никитой.

Потому что он никогда не любил меня. Он самоутверждался за мой счёт, питался моей энергией, получал удовольствие от того, что я всегда верной собачонкой была рядом. Но не любил.

Начиная с того дня на вокзале, когда вынудил меня пойти с ним на свидание, заставив почувствовать себя виноватой в том, что перепутала дни, а ему пришлось ночевать в зале ожидания и покупать второй букет. Но я ничего ему не обещала.

Или когда, несмотря на мои протесты, начал звать меня булочкой или солнышком, которое в его исполнении звучало как «слонышко», тем самым внушив мне, что я толстая, заставив годами сидеть на мучительных диетах, худеть, толстеть и покрываться растяжками. Но я никогда не была толстой, я была нормальной. Это он не вышел ростом и шириной плеч, а отыгрывался на мне.

Или когда упрекал меня, что я слишком много времени уделяю учёбе, потом — работе, потом — какому-нибудь фикусу. Что я не отвечаю на телефон, когда он звонит. Что забываю о том, что мы будто бы о чём-то договаривались. Что слишком заморачиваюсь из-за каких-то ничего не значащих поцелуев с Викой. Что сама вынудила его.

Я была виновата во всём, абсолютно во всём, и я искренне в это верила и пыталась искупить вину. Конечно, я виновата. Я сломанная и неполноценная, такие всегда виноваты. И любовь Никиты — это моя удача, благословение и высшая награда.

Только это не любовь была, а эмоциональное насилие. Он не принял меня, сломанную и неполноценную, а попросту доломал.

Никита никогда не любил меня. А ещё сильнее я не любила себя, пока была с ним.

И я почему-то понимаю это только сейчас, воткнув зубчик вилки в треклятую горошину.

Четыре. Года. Спустя.

Бесшумно отодвигаю стул, встаю из-за стола и выхожу из комнаты.

— Ась! — кричит Никита мне вслед. — Принеси ещё картошечки, а то тут закончилась!

Взрослые люди расстаются красиво. Озвучивают свои претензии, обосновывают своё решение, прощаются и расходятся, иногда — друзьями. Взрослые люди не устраивают показательных выступлений в присутствии десятка гостей. Взрослые люди хотя бы говорят вежливое «Прости, но я тебя не люблю».