Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

— Валентина, тебе не следует здесь находиться. Пусть даже на тебе платье санитарки, все равно видно, кто ты. Тебе опасно здесь быть.

Но она лишь рассмеялась, заставив его нахмуриться.

— Я не боюсь, ведь со мной ты. Давай войдем.

Фриис толкнул дверь, и та со скрипом отворилась. Когда они переступили через порог, их встретил такой тошнотворный запах, что Валентина прикрыла нос платком. Дверь с левой стороны была закрыта, и, не увидев детей, девушка подошла и постучала. Ответа не последовало. Переложив пакеты из одной руки в другую, Йенс ухватился за ручку, и та легко повернулась. В комнате было холодно. Темное помещение освещал робкий огонек единственной свечи. Валентину охватило беспокойство, когда она вспомнила, какой неприветливой была женщина со шрамом в прошлый раз.

— Варенька? — позвала она.

Глаза ее привыкали к темноте, но она обратила внимание на то, что в доме царит тишина. Не было слышно ни детской возни, ни всхлипов младенца. Единственным звуком здесь было натужное хриплое дыхание, напоминающее лошадиный храп. Запах в комнате был еще хуже, чем в прихожей.

— Варенька? — повторила она.

Чтото пошевелилось на кровати. Рука оттянула одеяло, и лицо, серое, как пепел, уставилось на них прищуренными глазами. Это была Варенька. Но этот раз на голове ее не было шарфа, и в полутьме можно было рассмотреть шрам на лысом черепе. Женщина села на постели.

— Убирайтесь, — прошипела она. — Оставьте меня в покое.

Валентина бросила на пол хворост для растопки, который принесла с собой, и хотела подойти к несчастной, но Йенс схватил ее за руку и отдернул от кровати.

— Нет.

— Что нет?

— Не прикасайся к ней.

— Почему?

Женщина рассмеялась, но смех ее был полон боли и отчаяния.

— Он чувствует. Он знает этот запах.

— Какой запах? — не поняла Валентина.

— Запах смерти, — негромко проговорил Йенс. — Я разожгу огонь, а потом мы уйдем.

Валентина вырвала руку.

— Нет. Раз уж я пришла сюда, я сварю яиц и…

— Уходите. — Женщина снова легла.

Подушки на кровати не было, лишь голый матрас да пропахшее блевотиной и чемто более неприятным лоскутное одеяло.

— Но я санитарка, — ответила ей Валентина. — Я могу помочь.

Никогда раньше она не разводила огонь и не варила яиц. Но в эту секунду она была твердо намерена сделать это. Пока она молча искала кастрюлю, Йенс забросил в печку хворост и принялся разжигать огонь. Движения его были уверенными. Для растопки он использовал бумажные пакеты, в которых они принесли продукты. Когда разгоревшееся пламя осветило помещение, Валентину передернуло от отвращения. В углу стояло ведро, до краев наполненное экскрементами, по всему полу были видны желтые пятна высохшей рвотной массы. Девушка почувствовала, что у нее начинает спирать дыхание.

— Йенс, — негромко произнесла она, — когда мы шли сюда, я думала, что мы просто передадим ей продукты, поблагодарим за помощь Кате и уйдем. — Она осмотрелась. — Но ты же видишь!..

Его глаза посуровели, когда она взглянула на лежащую на кровати женщину.

— Она больна, Валентина. Ты сама видишь, насколько она больна. Ты понимаешь, чем рискуешь, если останешься здесь? Господи, мы даже не знаем, что у нее, и если ты заразишься…

Она приложила к его губам палец.

— Несколько минут, Йенс. Мы быстро.

— Я знаю, — сказал он. — Ты эту незнакомую больную женщину не бросишь, так же как не бросила бы свою сестру. В этом вся ты.

Он обнял ее, не думая о том, что на них устремлен завистливый взгляд с кровати, и поцеловал в лоб. От этого бившая Валентину дрожь унялась.

— Мы быстро, — пообещала она.

— Ты же санитарка. — Его улыбка произвела на нее поразительное воздействие. Внутри как будто зазвенели туго натянутые струны.

Они работали слаженно, плечом к плечу, натянув на носы шарфы и надев перчатки. Они старались почти не дышать и наполняли легкие воздухом, только когда выбегали на улицу. После зловонной комнаты ночной воздух казался чистым и свежим, но в действительности он был пропитан едким запахом промышленных отходов и Бог знает чем еще.

О худшем узнали с самого начала, когда Валентина подошла к кровати.

— А где малышка?

По телу женщины как будто прошла судорога. Руки ее сжались.

— Умерла, — коротко произнесла она.

— Какое горе! — покачала головой Валентина.

— Остальные спят.

Валентина бросила взгляд на дальнюю сторону кровати и только сейчас заметила три крошечные фигурки под одеялом. Они были такими тонкими и узкими, что их можно было принять за складки ткани. Девушка наклонилась чуть ближе, но Варя угрожающе произнесла:

— Отойди. Ты разбудишь их.

Валентина посмотрела на маленькие голубоватосерые лица и отвернулась.

— Я схожу за водой, — сказала она. — Гдето на улице должна быть колонка.

Схватив с полки какойто глиняный горшок, девушка бросилась из дома. Едва она успела добежать до угла, ее стошнило. Отерев рот, Валентина подняла лицо навстречу дождю, несущему чистую прохладу. Дети, которые недавно с такой радостью брали у нее монетки и уплетали пирожки, теперь лежали на кровати рядом с матерью. Неподвижные и холодные. Они были мертвы. Валентина разыскала колонку. На обратном пути она увидела, что ее блевотину жадно пожирает бродячая собака.

Когда с грохотом распахнулась дверь, Валентина вздрогнула. Она кипятила на огне очередную порцию воды. Даже после кипячения жидкость казалась серой и отвратительной.

— Вы кто такие? — произнес зашедший в комнату крупный мужчина в военной шинели со срезанными знаками отличия.

Даже если бы он не качался из стороны в сторону, было бы очевидно — он пьян. Когда он снял и швырнул на пол картуз, стал виден его бритый череп, покрытый коричневыми пятнами, словно птичье яйцо.

— Какого черта вы делаете в моем доме? Отойдите от моей жены.

Йенс быстро подошел к Валентине, принял у нее из рук котелок и накинул ей на голову капюшон.

— Мы уже уходим. — Он бросил на стол увесистую пачку денег. — Покажите жену врачу и похороните детей.

— Ты. — Мужчина пытался сфокусировать внимание на Валентине, хотя для этого ему приходилось сильно напрягать глаза. — Ты кто такая? И что такая фифочка делает в…

— Она уже уходит, — сказал Йенс холодным, как лед на Неве, голосом.

— Мы пришли, чтобы помочь вашей жене, — добавила Валентина. — Странно, что вы сами этим не занимаетесь.

— Ты мне будешь указывать, сука? — выкрикнул мужчина и рванулся к ней.