Любимая ведьма герцога - Татьяна Рябинина

Кай на протяжении стольких лет знал каждую мою мысль, каждое чувство, даже лучше, чем я сама. Если подумать, я должна была радоваться, что теперь снова могу быть наедине сама с собой, но… мне его не хватало. Было в этом что-то болезненное, глубоко неправильное. И я надеялась, что смогу от этого избавиться. Да, он помогал мне. Да что там помогал, дважды спас от смерти. Пусть ради своей выгоды, неважно. Но теперь… теперь я должна была жить дальше сама.

За полгода я только начала отвыкать от его постоянного присутствия в моей жизни — и вдруг он появился снова. Нет, вовсе не ради меня. Ради себя. Ему что-то было нужно. Уже не энергия эмоций, нечто другое, чему на нашем языке не имелось объяснения. Возможно, это был какой-то нечеловеческий аналог привязанности. Или, скорее, зависимости.

Сейчас Кая снова не было рядом, и я чувствовала себя неуютно, но знала, что должна это перетерпеть. Чем дальше он будет от меня, чем дольше мы не увидимся, тем лучше. Возможно, для нас обоих.

Впрочем, гораздо более неприятным было то, что в замке оставалась Нелида. Она не могла его покинуть, ведь без нее завеса рассеялась бы и Лисгерт сразу стал бы видимым для всех. Нет, Нелида не попадалась мне на глаза, но я почему-то знала, что она где-то близко. Наблюдает за нами с Тэрвином. И ждет подходящего момента, чтобы нанести удар из-за угла.

— Тэрвин, хочу спросить кое о чем, — однажды набралась я смелости, проводив взглядом промелькнувшее в отдалении синее пятно. — Нелида…

Я специально сделала паузу, чтобы проследить за выражением его лица, и заметила пробежавшую по нему тень.

— Ходят слухи, что она влюблена в тебя.

— Это не слухи, Джен, — глядя себе под ноги, ответил он. — И… мне это неприятно. Прости, но… не хотелось бы говорить об этом.

И снова я с досадой поймала себя на мысли: а что сказал бы на это Кай?

Да не все ли равно, что сказал бы Кай? Наверняка то же самое, о чем подумала и я. Что это нежелание разговаривать о Нелиде как-то… как минимум странно. Наводит на мысли о том, что она его… хм, грязно домогалась, а он… не устоял?

Я встряхнула головой, отгоняя эту картину, и поспешила перевести разговор на другую тему. Но послевкусие осталось. Не самое приятное. Я верила Тэрвину, потому что хотела верить. Потому что не допускала даже мысли о том, что он мог изменить мне. Но циничная Эльвира из темного чулана вздыхала с сарказмом.

С Нелидой мы не разговаривали. Если встречались, обходили друг друга по дуге, обмениваясь не самыми приветливыми взглядами. Я чувствовала ее ненависть как нечто черное и холодное, похожее на проволочную щетку, скребущую по коже. Эфра, оставшаяся в замке старшей над прислугой, меня не избегала, но все же особо к общению не стремилась. Я понимала ее и старалась не ставить в неловкое положение выбора. Все-таки дочь есть дочь.

Тем временем ситуация сдвинулась с мертвой точки. Хоть это и было ожидаемо, все же стало приятным сюрпризом. Марна медленно, но верно начинала просыпаться от зачарованного сна. Вполне возможно, какие-то брожения начались уже давно, просто нам о них было неизвестно. У любой болезни есть свой латентный период. Слухи множились и распространялись, как поветрие.

Обитатели замка, которые возвращались ненадолго с новостями и для отдыха, рассказывали, что тут и там вспыхивает недовольство церковью. «От чего они защищают нас — и защищают ли?» — спрашивали друг друга люди. В одной из деревень поблизости родные отбили у дознавателей и спрятали ведьму, которую те везли в город для казни. И хотя этот зародыш бунта жестоко подавили, его вполне можно было считать первой ласточкой. К тому же после него возмущение только возросло.

Но особенно охотно передавали слух о том, что аарцох Хеллай проснулся и находится в надежном убежище. Его видели — якобы видели — то тут, то там, в самых разных местах. Говорили, что он собирает силы и вот-вот объявится, чтобы навести в Марне порядок.

Мне это напомнило легенды о спящем на острове Авалон короле Артуре, который должен проснуться в тот момент, когда Англии придется совсем туго. Или более реальное: слухи о возвращении из плена английского же короля Ричарда Львиное сердце.

— Вот увидишь, — говорила я Тэрвину. — Скоро они начнут создавать тайные общества для борьбы с дознавателями. Потом даже, может, и не вспомнят о ведьмах, лишь бы отобрать у церкви власть. Ведь ты же понимаешь, что ведьмы стали просто разменной монетой в борьбе за обладание Марной. Не было бы их, придумали бы что-нибудь другое. А если учесть, что дознавателям покровительствуют темные силы, ведьмы как раз пришлись очень кстати.

И это действительно случилось. Уже к середине зимы такие вот подпольные группы начали появляться повсюду, как грибы после дождя. Где-то с подачи наших засланцев, а где-то и сами по себе. Теперь главной задачей было все это координировать и направлять, и тут уже за дело взялись Хеллай и Медор. В замок собирались все ниточки и, что немаловажно, стекались деньги, которых так не хватало. Тэрвин тоже участвовал во всех совещаниях, и мне больше времени приходилось проводить в одиночестве.

Если раньше замок, переполненный людьми, напоминал застывшее королевство спящей красавицы, то теперь это был разворошенный муравейник. Тех, кто оставался в нем, трепало нетерпение. Несколько месяцев назад все мечтали, чтобы произошло хоть что-то, хоть какое-то изменение. Но сейчас этого уже было мало. На лицах, в глазах читалось одно и то же: скорее бы! Даже у тех, кто хорошо понимал: еще рано выступать в открытую. Силы оставались слишком неравными. В Марне не было регулярной армии в обычном смысле этого слова, скорее, как сказал когда-то Кай, нечто вроде военной полиции. Однако за последние годы дознаватели укрепили и вооружили ее так, что на победу в прямом столкновении рассчитывать не имело смысла. Пока не имело…

— Нам нужно продолжать делать то, что мы делаем, — убеждал Хеллай. — Поторопиться — все испортить.

Впрочем, он допускал, что может произойти нечто непредвиденное, после чего события примут характер снежного кома. И тогда останется лишь возглавить эту бурю. Не из убежища, а реально — как командующему.

Однажды в середине зимы я вышла прогуляться по саду. После нескольких дней непогоды выглянуло ослепительно яркое солнце — как первый предвестник весны. Предвкушение перемен чувствовалось особенно остро, но не менее острым было нетерпение. Меня вдруг захватило это общее возбуждение: скорее, скорее!

— Джен!

Я вздрогнула и обернулась.

У ограды стоял Кай. Застыв на месте, я смотрела на его потрепанный темно-зеленый плащ и забрызганные грязью сапоги, отросшие давно не мытые волосы и неряшливую бороду. Как-то отстраненно пробежала мысль, что его тело, судя по всему, не просто видимость, оболочка, а живет вполне человеческой жизнью. Ест, спит, ходит в туалет. Интересно, а может ли оно погибнуть?

— Здравствуй, — я подошла к нему. — Не ожидала тебя увидеть.