Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский

Они метались по чердаку, но не нашли ничего, кроме крохотного зарешеченного оконца. Может, плохо искали, может, не было здесь никакого выхода на крышу. Потом лежали в темноте, прикладывая старания, чтобы не расчихаться, за какими-то трухлявыми кухонными шкафами, отжившими свой век раковинами, тумбочками, фрагментами мягкой мебели. Видимо, местные жильцы считали, что удобнее затащить старую мебель на чердак, чем спускать ее на мусорку. Светились стрелки часов — единственное, что здесь светилось. Они смогли, проникнув на чердак, закрыть за собой решетку, подперев ее штырем, но вот создать видимость, что ее держит замок, уже не могли. Корпус ржавой штуковины вываливалась из скобы, не желал держаться. Не надо быть специалистом, чтобы понять, что на чердак недавно заходили. Особенно, при наличии фонарика…

— Может, пронесет, Александр Борисович? — стучал зубами Худобин. — У меня еще осталось, конечно, немного совести, но вот что касается храбрости — вынужден признаться вам честно…

— Действительно, Турецкий, — стучала зубами Валюша, — а вдруг проканает? Сколько можно нам влипать?

— Нет, Валюша, не проканает, — бормотал Турецкий, — но мы их сюда не пустим.

Он включил телефон. Увы, входящих звонков по-прежнему не было. С момента последнего разговора с Меркуловым прошло без малого шесть часов…

Он вздрогнул, ощутив вибрацию. Не успел аппарат разразиться мелодией, он уже поднес его к уху.

— Да, кто это? — он с трудом произнес простейшую фразу, слова застревали в горле.

— Александр Борисович Турецкий? — деловито осведомился абонент.

— Да…

— Это капитан Желтков. Мы уже в Дубовске. Стоим у памятника академику Тавровскому. Вы не могли бы сюда подъехать? Или… если вы где-то далеко, мы можем подъехать сами.

— Капитан… — Турецкий нервно засмеялся, — ты не представляешь, как я рад тебя слышать. Увы, подъехать мы не можем. Дела, знаете. Через пару минут нас начнут превращать в фарш. Нас трое, мы на чердаке девятиэтажного дома по адресу улица Затонская, двадцать…

— Да где же это, Александр Борисович? — заволновался Желтков. — Мы впервые в этом городке, здесь черт ногу сломит, а спросить уже не у кого, улицы пустые…

— Виктор Валентинович, где мы? — зашипел Турецкий.

— Въезд в Дубовск со стороны железнодорожной станции Колядино… — закряхтел Худобин. — Ориентир на проспекте Биологов — «рогатое» высотное здание института клинической биологии. Мимо него на север, вдоль пересохшей Калашки — это и есть улица Затонская. Район когда-то назывался Черемушки. Здесь единственная «свечка» среди пятиэтажек, ошибиться трудно…

— Слушайте, капитан…

— Не надо, Александр Борисович, я все слышал. Держитесь.

— Надеюсь, у вас есть оружие?

— Разберемся…

Желтый свет фонаря прыгал по держащейся на честном слове решетчатой двери. Кто-то поднялся к чердаку, подергал дверь. Чертыхнулся, когда штырь арматуры вывалился, ударил по ногам, запрыгал по ступеням. Заскрипела, распахиваясь, решетка. Турецкий выстрелил в стену — не хотелось брать дополнительный грех на душу. Грохот ударил по ушам, отвалился пласт штукатурки. Шарахнулась тень, человек оступился, больно ударился, вскричал.

— Турецкий, ты охренел… — застонала контуженная Валюша. — Ты не мог бы потише стрелять?

— Александр Борисович, патроны экономьте, — подал дельный совет Худобин, — у вас их всего восемь штук…

— Уже семь, Виктор Валентинович. Может быть, без советов обойдемся? Вы лучше лягте на пол, закройте голову руками и постарайтесь думать о чем-нибудь приятном, например о рыбалке.

Мелькнула еще одна тень (или та же?), грохнул выстрел. Отвалился кусок стены у них за спиной. Завозилась Валюша, стала жаловаться, что ее по затылку огрело. Турецкий не остался в долгу, выстрелил. В принципе, дверной проем неплохо вырисовывался во тьме. Имея запас боеприпасов, здесь можно держать оборону хоть до утра. Главное, перед каждым выстрелом закрывать глаза, чтобы не ослепила вспышка, а то потом ни черта не видно…

Но как предугадать, что будет выстрел? Снова жахнуло из подъезда, перед глазами завертелись веселые лошадки, он дважды выстрелил наугад, присел за железную тумбу, принялся изгонять из глаз фееричных мустангов.

— Эх, Александр Борисович, не быть вам министром финансов… — подверг его испепеляющей критике Худобин.

— Заткнитесь, Виктор Валентинович…

— Турецкий, это глупо, — послышался голос из темноты, в котором он без труда узнал Махонина. Ну, что ж, можно и поговорить. Как ни крути, это лучше, чем стрелять.

— А что, Дмитрий Сергеевич, имеются свежие предложения?

— У вас осталось не больше четырех патронов, Александр Борисович. Расстреляете — что дальше?

— А дальше возьму другой пистолет.

— Да бросьте. Вы какой имеете в виду пистолет? Тот, что лежит под шкафом в двадцать четвертой квартире?

— Эх, Дмитрий Сергеевич, способности ваших людей — да на борьбу бы с преступностью.

— Каждый занимается своим делом, Александр Борисович. Вы, кстати, в курсе, что в Дубовске практически полностью изжита уличная преступность? Что наркоманов здесь меньше, чем в среднем по стране? Что люди работают, не покладая рук? Что управление третий год получает грамоты за лучшую раскрываемость в области? Что только в Дубовске строжайший отбор при приеме людей на работу в органы?

Турецкий засмеялся.

— Мы же понимаем, о чем идет речь, Дмитрий Сергеевич. Для кого вы стараетесь? Для девочки — в ее неполных пятнадцать…

— Мальчишеских лет, — жалобно простонала Валюша.

Мелькнули сразу две тени — подбежали, пригнувшись, залегли на последних ступенях. Какое счастье, что у этих демонов нет гранат — они бы с удовольствием разнесли не только чердак, но и весь дом с его жильцами. Он всматривался в темноту до рези в глазах. Первое правило темноты: если хочешь в ней что-то увидеть, смотри не туда, куда надо, а немного в сторону… Словно верблюд зашевелил своими горбами. Сейчас пойдут. Горбы подросли — им нужно-то всего лишь просочиться через решетку, а там залягут среди хлама, и уже их ничем не выкуришь, останется только молиться… Он выстрелил. Один из горбов остался лежать, повинуясь инстинкту, второй все-таки метнулся в проем. Пришлось еще раз надавить на курок. Кажется, он зацепил его в руку — мужчина охнул, принялся ругаться. Забренчал пистолет, прыгая по ступеням. И снова тишина — раненый куда-то отполз, затаился, сжал зубами свою боль.

— Браво, Александр Борисович, — похвалил Махонин. — Но, что ни говори, дело движется к драматической развязке, согласны? Думаете, жильцы до сих пор не вызвали милицию? Патрули уже едут. Им популярно объяснят, что проводится спецоперацию по обезвреживанию опасных преступников, и силы милиции многократно возрастут. Предлагаю сдаться, Александр Борисович. Не произойдет ничего страшного, уверяю вас. Все останутся живы. С вами просто проведут соответствующую воспитательную работу…