Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский

— Почему так странно устроено природой, Турецкий? Солнце делает кожу темной, а волосы светлыми?

Она предельно выгорела на солнце за два дня, волосы пожелтели, кожа сделалась почти черной, отливала бронзой.

— Считай, на курорт съездили, — пошутил он. — Зато теперь будешь жизнь-ценить.

— И маму слушаться, я знаю, — кивнула она. — И навсегда усвою правило: не делай людям добра — не будет тебе зла. Уймись, Турецкий, жизнь — всего лишь игра. Задумано не очень, зато графика сносная. Как ты думаешь, мы уже до какого уровня добрались?

— До предпоследнего, — пробормотал он. — Тебе полегчало после купания?

— О, никаких сомнений, Турецкий. Я заново родилась, вся такая посвежевшая, одухотворенная, ощущаю себя земной и грешной. Одного не пойму: если после купания влезать в ту же грязную, потную, вонючую одежду, то какой смысл в купании?

Он тоже плохо понимал. Собственные слова о «предпоследнем уровне» заставили забыть про ласковое солнышко и прервать ленивые размышления — не искупаться ли самому? Он потянулся к телефону, включил. Тот чихнул — эсэмэска пришла.

— Надо же, какое событие, — пробормотал он, — денежки дотопали. Ну и проценты тут у вас…

— Что-то долго они топали, — ухмыльнулась Валюша, — ты просто давно не включал телефон.

Заработал рингтон — плаксивая песенка о любви. Они уставились на аппарат, как на бомбу.

— Это не мама? — на всякий случай спросил Турецкий.

— Не, — подумав, сообщила девчонка, — на маму я такую мелодию настроила — от смеха умереть можно.

— От смеха — это еще ничего… — он нажал зеленую клавишу, осторожно поднес телефон к уху.

— Кто это? — буркнул Меркулов.

— А кого бы ты хотел? — развеселился Турецкий. — Мишель Обаму?

— Я похож на Роберта де Ниро? — фыркнул Меркулов. — Это он, по собственному утверждению, не имел за всю жизнь ни одной белой женщины. За людей таковых не держит. Только с черными — и жены у него черные, и любовницы.

— Не знал, — признался Турецкий.

— Да, почему не звонишь?! — вспомнил Меркулов. — Я уже весь издергался!

— Мы бегали с Валюшей по пересеченной местности. Последний эпизод, заимствованный из голливудского «роуд-муви», завершился совсем недавно. Позволь, я не буду, Костя, перед тобой отчитываться и извиняться?

— Ладно, — подобрел Меркулов. — Твоя истеричная информация о том, что милицейское руководство Дубовска сеет зло в подведомственном ему регионе, ушла в вышестоящие инстанции. То бишь в Следственный комитет при Генеральной прокуратуре и Министерство МВД. Не скажу, что информация вызвала дикий восторг, и все мгновенно поверили твоим словам. Полковник Короленко и его управление пользуются заслуженным авторитетом…

— Я похож на сочинителя страшных сказок? — изумился Турецкий.

— Ты похож на человека, у которого нет ни одного доказательства. Зато эмоций — хоть отбавляй.

— Мы с Валюшей уже два дня бегаем по Тульской области от этих людей! Эти парни, пользующиеся заслуженным авторитетом, всего лишь хотят нас убить! Работники милиции в присутствии Короленко на наших глазах застрелили майора Поличного, у которого не было никакого оружия. Клевреты Короленко могут в рекордные сроки мобилизовать криминальные элементы и отмороженных люмпенов, раздавая им недвусмысленные приказы…

— Ты хочешь сказать, что я тебе не верю? — возмутился Меркулов. — Знаю тебя тысячу лет, и еще бы тысячу не знал, какие у меня основания тебе не верить? И какие у тебя основания сочинять громоздкие небылицы? На твое счастье, так считаю не только я. Поэтому с минуты на минуту с одной из московских вертолетных площадок в Дубовск с дозаправкой в Туле вылетает группа из шести человек. Возможно, уже вылетела. Старший в группе — следователь Следственного комитета Желтков. Ты помнишь Желткова?

— Помнил когда-то…

— Имеются основания ему не доверять?

— Мне кажется, он был приличным парнем…

— Он и остался приличным парнем. Он тоже тебя помнит. Прошу зарубить на носу — у группы нет официальных полномочий. Эта акция, скажем так… не вполне разрешенная. Цель командировки — обеспечить безопасность тебе и семейству Латыпиных. В планы группы не входит арест и помещение под стражу дубовских оборотней. Для принятия данного решения наши власти должны созреть и перезреть, а до этого пройдет еще вагон времени. Если ты предоставишь хотя бы парочку улик…

— Я понял, — перебил Турецкий. — Где мы встретимся с Желтковым?

— Если группа вылетает в Дубовск, то лучше всего там и встретиться, — логично предположил Меркулов. — Это произойдет, я думаю, не раньше чем часов через пять. У Желткова есть номер, на котором ты сидишь. Так что береги трубку. В крайнем случае, если не будет возможности договориться заранее, встреча произойдет на площади, где сходятся три проспекта. Понимаешь, о чем я говорю?

— Да.

— Отлично. А вот я, признаться, полный профан в вашей топонимике и топографии… Это все, Турецкий. Остался последний вопрос. Где Нагибин?

— Ему звонили?

— Да. Он не отвечает.

— Плохо… Ладно, я выясню.

— Удачи там тебе, — съехидничал напоследок Меркулов. — Обязательно сообщу Ирине, что ты нашел себе в командировке молодую, шуструю, решительную, комсомолку, спортсменку, активистку. Пусть порадуется женщина.

— Она еще и пионерка, — пробормотал Турецкий.

— Поздравляю, растешь, — хихикнул Меркулов и повесил трубку.

От сердца отлегло, когда Нагибин после двадцатого гудка взял наконец трубку. Отчетливо стучали колеса вагона — следователь прокуратуры возвращался домой после успешно проваленной командировки. Почему не дозвонились ранее, было ясно, как божий день: Олег Петрович был в стельку пьян. Он бормотал что-то неразборчивое, икал, пускал пузыри, тщился вымолвить несложное слово «алло».

— Олег Петрович?

Полилась непереводимая тарабарщина. Нагибин страстно хотел произнести что-нибудь разумное, доброе, вечное, но с каждым бульком только сильнее унижал чувство собственного человеческого достоинства.

— Молодец, Олег Петрович, — похвалил Турецкий, — ты все-таки сделал это. С днем рождения тебя, дорогой.

«Придется снова звонить Меркулову, — подумал он, — пусть срочно доставят к перрону позолоченную карету скорой помощи».

День клонился к вечеру, когда они покинули окрестности гостеприимного озера, выбрались на дорогу. Водитель черной «Волги», бампер которой был трогательно перевязан бельевой веревкой, излишней любознательностью не отличался. Он ехал в Дубовск, и сумма, предложенная Турецким, вполне его устроила.

— Я посплю, папуля, хорошо? — прошептала Валюша, прижалась к его плечу и сразу же засопела. Водитель покосился на них в зеркало, недоуменно поджал губы. Уж дочка точно не в папу. «В маму», — подумал Турецкий.