Уникум - Дмитрий Билик

Но все же я вернулся в комнату, где меня ждал сюрприз в виде новой двухъярусной кровати вместо одиночки Рамиля. Друзья-таки уговорили Козловича переселить Мишку к нам. А так как ни одного противника данное предложение не нашло, теперь Максимов жил на той же высоте, что и я.

Уже в классе большинство наперебой стало спрашивать, что же случилось. Я придерживался официальной версии. Мол, шел, шел, применил заклинание, очнулся, гипс. А сам искал глазами Терлецкую, как и остальных высокородных. Но те отсутствовали. Почему мне это все не нравится? С самым простым и незамысловатым вопросом: «Какого лешего?» я обратился к Зыбуниной.

— Я обещала не убить Терлецкую и не ранить, — пожала плечами Катя. — А про легкую очистку организма разговоров не было.

— А почему всех нет?

— Ну извини, я же не знаю, из какой тарелки будет есть эта выскочка. Пришлось перестраховаться. Не бойся, дозировка малая, скоро очухаются.

— Оказывается, тебе не чужда гуманность.

— Нет, просто белесого гриба мало было, — легкомысленно отмахнулась Катя. — Так бы они у меня еще недельку в туалете жили.

Страховка от Зыбуниной, с которой я решил теперь ни при каких обстоятельствах больше не ссориться, длилась еще пару дней. Я периодически видел Куракина в сопровождении высокого общества аристократов в мужской уборной. Выглядели те не фонтан. А если выражаться точнее, фонтанировали, не дай бог каждому. Больше всего было жалко, Горленко. И брата, и сестру. Ребята пострадали лишь из-за происхождения. Но как сурово заметила ведьма: «Лес рубят, щепки летят».

На третий день аристократы бледные и немного осунувшиеся вернулись в класс. И все бы ничего, но при появлении Терлецкой грудь резануло невидимым раскаленным ножом. Однако я с честью выдержал ее взгляд, не подав и виду, что мне больно. Пристальнее Светы меня рассматривала разве что Катя. Но и с этим испытанием я тоже справился.

И страсти постепенно улеглись. Мы с Терлецкой старательно делали вид, что нас друг для друга не существует. Катя делала вид, что не замечает, что мы делаем вид. А Вика… Она и вовсе подошла ко мне почти сразу после выздоровления с весьма странными извинениями.

— Ты прости, я наговорила сгоряча, — сказала она, пряча глаза. — Конечно, сдавать я тебя не собиралась. И Козловичу про домового твоего говорить не буду. Просто вспылила.

— Да ничего, — отмахнулся я. — А если не секрет, откуда ты узнала о… домовом?

— Так Рамиль Таньке, соседке моей, растрепал. Вроде у вас живет существо одно, которое ты с Горелого Хутора притащил.

— Спасибо, я почему-то так и думал.

С болтливым другом в очередной раз была проведена серьезная беседа, чтобы он держал язык за зубами. А вот с Байковым мы вскоре все же откровенно поговорили. И Димка выдал неожиданную информацию.

— Создав любовное заклинание Терлецкая очень сильно себя подставила.

— Это как?

— Она обручена с Куракиным. Это дело решенное и в случае расторжения помолвки скандал будет дикий. Ну, и Терлецкие с Куракиными разругаются, само собой. Еще неизвестно, чью сторону займут остальные семьи.

— Нам это ну руку? — спросил я, пытаясь унять горячее желание отомстить.

— Ослабление великих семей? Кто знает. Если, я повторяю, если начнется борьба за сферы влияния, то, возможно, одна из великих семей может не справиться. И кто-то из благородных способен будет занять ее место.

Говорил Байков чрезвычайно заумно, но я вроде его понял. Свято место пусто не бывает. И если кто-то уронит знамя, обязательно найдутся те, кто его подхватит.

— Но это все в идеале. Подобный вариант развития событий сомнителен.

— Почему же? Я могу рассказать о заклинании. У меня и доказательство есть, — расстегнул я несколько пуговиц и показал шрам.

— И найдут тебя в туалете. Пошел ночью пописать, случайно поскользнулся и стукнулся головой о кафель. Минус один уникум, давайте минутку помолчим. Или в лесу пропал, в пруду утонул. Выбирай, что больше нравится. На то они и высокородные семьи.

— Так что же тогда делать? У нас есть оружие, но мы не можем им воспользоваться?

— А что, если надо использовать ситуацию с Терлецкой не чтобы поссорить высокородных, а наоборот, для укрепления отношения с ними? В общем, думать надо.

На том и порешили. Однако помимо сутевины с высокородными меня интересовало еще кое-что, способное повлиять на будущее. Так сказать, небольшой стартап.

— Я получаю две монеты в месяц. Одну ты, Рамиль и Мишка. С ним я поговорил, он в деле. Конечно, это мало, но все же намного больше, чем копить поодиночке на до третьего курса на какую-нибудь хрень. Нужно лишь понять, что именно мы хотим приобрести в сокровищнице у бабая.

— Я тоже об этом думал, — ответил Байков. — Только вопрос поставлен неправильно. Мы не сможем купить стоящую вещь, слишком дорого. Нам нужны ингредиенты, чтобы создать ее самостоятельно, а потом продать.

— И что же мы создадим?

— Артефакт, само собой, — удивился Байков. — Ты же не забыл, какая у меня фамилия? Главное уговорить Рамиля.

Как выяснилось, в этим вопросом оказалось все довольно просто. Начнем с того, что татарин чувствовал себя виноватым. Хотя, казалось, это его постоянное состояние. Он же вечно косячил. Байков же и вовсе пошел с козырей. Нарисовал схему с процентами, над которой написал слова вроде: «доход», «маржа», «окупаемость». Рамик только разок спросил, причем тут моржи, на что Димон начал говорить что-то о себестоимости, рентабельности и прочее, прочее. В общем, наш друг спешно капитулировал, хотя потом втихаря и спрашивал у Мишки, так причем тут моржи? Максимов пожимал плечами и отвечал, что это вроде как-то связано с экономикой.

Поэтому к концу месяца всей компанией мы стояли в хвосте очереди, чтобы зайти последними. Посмотреть журнал надо было без спешки. Катя передо мной сверлила глазами Терлецкую. Та явно чувствовала себя неуютно, поэтому пыталась завести непринужденный разговор с Витей Горленко. Выходило из рук вон плохо.

— Что бы не произошло внутри, не бойся. Это не правда, никто тебе не причинит вреда, — шепнул я Зыбуниной, когда подошла ее очередь.

— Главное, чтобы я никому вреда не причинила, — ответила та, сжимая что-то в руке.

Действительно, чего это я. Пусть Терлецкая выскочила от бабая, одарив меня испуганным взглядом и резью в груди, насчет рыжеволосой ведьмы беспокоиться точно не надо. Так и вышло. Катя зашла, пробыла пару минут и так же спокойно покинула помещение. Ни мускул на ее лице не дрогнул. Значит, не испугалась.

— Теперь я, — сказал я своим и открыл дверь. — Здравствуйте, господин бабай.

— Какой я тебе господин, Кузнецов? — отмахнулось страшилище. — Меня вон даже ведьмы последние перестали бояться. Дожил.

— Так это не последняя, — успокоил я его. — Это первая. Очень могущественная. Входит в какой-то там ковен, забыл название.