Осень на краю света - Дмитрий Заваров

— И что, ты так и будешь караулить его? — В голосе Шурика явственно сквозил испуг.

— Щас! Это они его караулить будут. Я же тебе говорю: мне надо знак подать, когда этот козел опять в подвал полезет.

— Мы, получается, тут каждую ночь сторожить будем?

— Надо будет, каждую ночь! Но отец Димитрий сказал, что он уже скоро должен полезть. Сегодня-завтра.

— А добьет твой фонарь?

— Я, как стемнело, проверил. С того окна посветил и видел, как они мне с кладбища ответили. Добивает.

— Дождь какой! — с сомнением произнес Шурик.

— Фигня. В восемь вечера сильнее был. И ничего. Они там в склепе сидят, ждут.

— И что, прямо через решетку полезут?

— Они ее сняли, там шахта. И ступеньки вниз, знаешь, как в колодцах такие скобы в стену вделаны?

— А чего там Вадиму делать?

— Если не заочкуешь и будешь со мной караулить, расскажу.

— Не заочкую.

— Ну вот посмотрим.

— Я же сижу с тобой. Расскажи, Гарик!

— Вначале досиди. Дело сделаем, расскажу. Зуб даю.

— Ну Гарик… — заканючил друг.

— Тихо! — тревожно прошипел Игорь.

Друзья замерли, прижавшись к батарее. Шипел ветер в щелях, долбили капли по жести — непогода истерично набрасывалась на все окна длинного коридора, пыталась прорваться внутрь. По стенам внутри световых отпечатков окон мотались из стороны в сторону тени деревьев — казалось, что это не коридор, а вагон поезда, мчащийся вперед на бешеной скорости. И только черный прямоугольник прохода на лестницу выделялся зловещей неподвижностью.

— Чего ты? — прошептал Шурик возле самого уха.

— Вроде дверь наверху хлопнула!

— Точно? — запаниковал друг.

— Сиди тихо.

— Он выглянет и запалит нас!

— Не запалит. Тут темно.

— Давай свалим подальше! За угол!

— Да? А как я увижу, что это он?

— А если он фонарем посветит?

На мгновение ветер стих, дождевой грохот сорвался с карнизов — и дети испуганно замерли, потому что в наступившей тишине выяснилось, что они вовсе не шепчут, а разговаривают почти в полный голос. Но спустя секунду ураган принялся трепать здание с новой силой, и дети, привставшие было от испуга, снова нырнули в тень подоконника.

— Скажи, чего он там делает, в подземном ходе, — настойчиво прошептал Шурик. — А то обратно пойду!

— Колдует! — заявил Игорь.

— Да ладно! Вадим Алексеевич?

— Я тебе говорю! Подземный ход под кладбищем идет! Там самое место.

— Не гони! — Шурик хмыкнул, забыв про недавний страх.

— Да? А что, по-твоему, он туда лазит?

— А хрен его знает. Может быть, там у него наркотики.

— Точно! — иронично согласился Игорь. — Молодец!

— Или оружие! — не сдавался Шурик. — Чак Норрис, ну, дядя Миша-охранник, он в Чечне воевал. С чеченцами подружился. Они в подземном ходе взрывчатку хранят. Потом в Москву переправляют. Он поэтому и исчез.

— Иногда лучше жевать, чем говорить, — посоветовал Игорь.

— А ты с дедом кино пересмотрел…

Тут оба вздрогнули, потому что — теперь уже совершенно однозначно — со стороны лестницы донесся стук закрывшейся двери. Некоторое время ничего не происходило, будто хлопнувший дверью сам испугался произведенного шума… Но тут в глубине черного прямоугольника мелькнул свет. Вначале слабый отблеск, потом все ярче — и вот по выступившим из темноты ступенькам стекает, покачиваясь в такт чьим-то шагам, яркий световой овал.

— Прижмись! — яростно прошептал Игорь, до боли вдавив спину в грани батарейных секций.

— Бежим! — не шепот, а стон.

— Тихо!

Показались ноги, рука с фонарем… Вот человек спустился на лестничную площадку. Если посветит фонарем в коридор — легко заметит их. Надо было прятаться подальше! Его, Игоря, может, и не заметит. А вот Шурика точно увидит: друга почти не скрывает угол ниши!

Но человек предпочел погасить фонарь. Осторожно выглянул в коридор. Забывший дышать Игорь увидел знакомую прическу, а потом через полумрак разобрал и черты лица — Вадим Алексеевич! И сквозь страх, оттеснив его на периферию, в груди расплылось теплое чувство удовлетворения.

Вадим, посмотрев туда-сюда, вновь нырнул на лестницу и, включив фонарь, начал спускаться в подвал. За спиной Игоря судорожно втянул воздух Шурик — видимо, тоже не дышал.

— Кранты ему! — с тяжелым удовлетворением прошептал Игорь. — Пошли!

— Стремно! Подождем.

— Ну сиди, очкуй! — сказал в полный голос Игорь и поднялся.

— Не, не, я с тобой! — подскочил друг.

Дети почти бегом — ограничивая себя только стремлением двигаться бесшумно — бросились к противоположной лестнице. Предосторожности эти были особо не нужны, потому что ветер взялся за детдом всерьез: грохот капель слился в тугой гул, по дребезжащим стеклам лились целые водопады, а из-под рам полезли хмуро поблескивающие лужи.

Игорь вбежал на лестницу, в несколько прыжков поднялся на два пролета, на ходу доставая фонарь, вскочил на подоконник…

— Подожди! Подожди! — жалобно крикнул снизу Шурик.

Он отстал и теперь, прыгая сразу через две ступеньки, отчаянно махал руками.

— Подожди меня, не свети!

— Давай быстрее! — Игорь трясся от нетерпения.

Он помог задыхающемуся другу взобраться на подоконник. Дети распластались в оконном проеме, прильнув лбами к ледяному стеклу. Шурик поставил по бокам лица ладони, Игорь закрылся только слева — в правой руке у него был фонарь. С этой стороны детдома не было освещения, и за окном стояла чернота — не глубокая, с перспективой, а совсем близкая, ограниченная залитым водой стеклом внешней рамы. И за этим стеклом не было ничего.

— Готов? — прошептал Игорь.

— Да!

Включив фонарь, Игорь провел им сначала сверху вниз, потом слева направо. И ничего не произошло — покрытая каплями черная стена все так же ограничивала пространство. Ветер бил в фасад, а здесь было относительно тихо, и дождь безвольно стекал по окну.

Но тут маленькая искра вспыхнула на стекле — и вдруг оказалось, что это не искра, а далекий-далекий огонь. И у черноты сразу появилась перспектива, блестящая от дождя стена исчезла — фонарь светил оттуда, из-за оврага, где сейчас дежурили дядя Юра и отец Димитрий.

— Ух ты! — не сдержался Шурик.

Игорь облегченно вздохнул и уже спокойнее повторил в окно световой сигнал. С кладбища снова ответили таким же крестообразным знаком, потом далекий фонарь несколько раз подмигнул и погас. Игорь спрыгнул с подоконника. Шурик смотрел с восхищением.