Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

– Да чего тут понимать? Тоже мне, бином Ньютона! Просто большевики людям объяснили, что в этот раз сражаться надо не за проливы, кредиты или даже царя-батюшку. Драться надо за свое, кровное! Ну и народ, после такого известия, моментально превратился в стихию. Иди сейчас и крестьянину скажи, что земля не его, а снова помещичья. Он же за это любого без соли схарчит. – В этом месте собеседник машинально кивнул, а я продолжил: – То есть перспектив для тех, кто сейчас идет против народа, просто нет. Крови прольется много, но один черт победа останется за нами. После этого немцы уберутся в свой фатерлянд и там на какое-то время затихнут. А вам придется валить в эмиграцию. Если хватит денег купить визу, то скорее выберете Францию. Только там у них своих безработных людишек хватает. Вот и останется вам, если сильно повезет, либо в таксисты идти, либо на балалайке играть в каком-нибудь псевдорусском кабачке. Сразу скажу, что гитара там котироваться не будет – французам экзотика нужна. И в официанты вам не попасть, потому что поначалу гордость помешает, а потом просто мест не останется. Но ни рулить, ни играть вы не умеете, поэтому остается один путь – в грузчики. Но у тех свои законы, и вряд ли вы больше полугода продержитесь. Скорее всего, умрете, надорвавшись или получив очередных люлей от французских апашей, когда вновь откажетесь отдавать им часть заработка.

Трофимов, внимательно слушающий мой монолог, знающе подтвердил:

– Эти могут. Уж очень ловки, собаки, ногами махать…[21]

Тут не выдержал и поручик:

– Вы упустили еще один вариант. Мы можем просто погибнуть за Россию!

Я кивнул:

– Погибнуть – да. Но не за Россию. За очередного «верховного правителя» – легко. За помещиков и фабрикантов, что возле него вьются, в надежде вернуть хоть часть капиталов. За нынешних «союзничков», мечтающих разорвать страну на части и за счет этого обзавестись новыми колониями да протекторатами. Только они все всё равно обломаются. А вас просто закопают. Хотя в нынешней ситуации это достаточно неплохой расклад. Во всяком случае, лежать будете в своей земле, а не на чужбине.

Внимательно слушающий меня полковник пожевал губами и решился задать вопрос:

– Ваше видение нынешней ситуации несколько однобокое, но спорить не стану. Позвольте только спросить, а зачем вы нам все это говорите?

Ответить я не успел, так как внезапно пробудившееся классовое чутье Грини взвыло и послало мощный панический сигнал в черно-белый матросский мозг:

– Э! Э! Товарищ Чур! Действительно, чего ты перед этими офицериками так распинаешься? Они ведь уже сказали, что идут к Деникину против нас воевать! Что тут долго говорить – к стенке беляков и вся недолга! А ты тут антимонии разводишь, будто отпустить их собрался!

– Григорий Иванович. – Трофимов скривился, потому что, когда я произношу его имя-отчество таким тоном, это значит, он накосячил, и сейчас его будут возить мордой по столу. – Никто никого никуда отпускать не собирается. Мы им выбор предоставим – присоединиться к пленным немцам в бане или пойти с нами. Захотят остаться – черт с ними. Фрицы их в любом случае отправят в плен, и оттуда они пакостить не смогут. Захотят пойти вместе с нами немцев бить – ради бога. Просто мы с тобой их поняли несколько по-разному. Ты услышал, что они идут к Деникину. Я услышал, что им идти больше некуда. Учти – они ведь ничего еще не знают о формировании регулярной Красной Армии. Поэтому предполагают, что все звезды сошлись на генерал-лейтенанте, и выбора у них нет. Соображаем дальше – у нас рейд считай только начался, а уже трое «трехсотых» на руках. Конечно, завтра Лапин зажжет на митинге, и к нам захотят присоединиться с десяток местных жителей. Это в основном будут пацаны допризывного возраста, которые винтовки в руках не держали. То есть почти бесполезная обуза. Но отказать мы им не сможем, потому что вопрос политический. А эти двое уж точно стрелять умеют.

Зам вскинулся:

– Ага! И станут стрелять нам в спины!

Я пожал плечами:

– Зачем? Чтобы к немцам перебежать? Так они и сейчас могут с ними остаться, безо всякого риска. Чтобы просто от нас свалить? Ага, а потом пробираться без документов сначала через территории, занятые фрицами, а после и через наши земли. Так это – до первого патруля… Но чтобы внести окончательную ясность, докладываю: в связи с продолжающейся мировой войной, в день, когда наш батальон пошел в рейд, Советское правительство приняло решение о начале переговоров с командующим Добровольческой армией Деникиным Антоном Ивановичем. Цель переговоров – совместные действия против войск Четверного союза.

Трофимов вытаращил глаза:

– Как это – «о совместных действиях»? Да чтобы мы, вместе с офицерьем?! Да не может такого быть! Да это предательство!

Конвойные, находящиеся в трактире, быстренько присоединились к нему, начав роптать в голос. Подняв руку, я прекратил бардак и пояснил:

– Как выяснилось, у товарища Ленина с Деникиным политические взгляды довольно близки. Расхождения есть, но к ним мы вернемся после того, как прогоним оккупантов с нашей земли. – После чего уже другим тоном добавил: – Вы как-то забыли, что война идет. Мировая война. И если мы сейчас будем заниматься только внутрисемейными дрязгами, то иноземный враг и до Урала дойдет. Мы их, конечно, погоним, но что нам потом останется? Полностью разоренная страна? И еще на одном заостряю внимание – с Красновым никто ни о чем договариваться не собирается! Вот это настоящая сволочь, продавшаяся врагу и предавшая Россию. И его мы будем изничтожать до последнего!

Получилось у меня довольно корявенько, но не рассказывать же, как я сам охренел, узнав о переговорах. А это все многомудрый Жилин, который еще с февраля семнадцатого имел плотные контакты с избранными ключевыми фигурами будущего Белого движения. Правда, потом он чуть все не упустил из-за покушения, но достаточно быстро вновь овладел ситуацией. Блин, а ведь если бы не Свердлов, со своей попыткой устранения Седого, то и самой гражданской войны скорее всего и не было бы. Хотя ее и сейчас толком нет. Что у нас, что у белых людей еще сравнительно немного. Но у нас есть понимание происходящего, а у них оно отсутствует. Чем активно Жилин и пользуется.

Только вот здесь и сейчас народ от необычности известий несколько напрягся, поэтому пришлось объяснять более подробно. Рассказал, что отец у Деникина не просто из крестьян, а из крепостных. То есть рабом был у помещиков. И что этих самых помещиков Антон Иванович не переваривает. И взгляды у него с Владимиром Ильичом действительно сходятся. Есть шероховатости, но они решаемы. Единственно, в чем генерал будет стоять до конца, так это в вопросах демократизации армии. Но насчет демократии и армии я и сам неоднократно объяснял, поэтому особых дополнительных пояснений не понадобилось.

Рассказал и про офицеров, что сейчас стекаются под его знамена. При этом, некультурно тыкая пальцем в парочку пленных, пояснил, почему это происходит. Не стал скрывать своих соображений о том, что часть офицеров, после известия о переговорах, от Деникина отколется. Вот этих отколовшихся нам придется уестествить, потому что они будут собой представлять подобие унесенного двадцать минут назад дохлого штабс-капитана. То есть гореть желанием грызть нам глотки и сажать на кол. А у генерала останутся те, кто к трудовому народу относится вполне благожелательно и ничего кроме как воевать не умеет. С ними мы и будем иметь дело.