Звенья одной цепи - Вероника Иванова

— Я скажу. Только с глазу на глаз.

* * *

Я многозначительно взглянул на старшего солдата. Тот презрительно скривился, показывая, что меньше всего намерен следовать требованиям беглеца. Пришлось прибегнуть к помощи слов:

— Отойдите шагов на пять.

— Вы уверены, йерте? А то смотрите, бросится на вас, да ещё покусает, бешеный.

И ухмылочка такая масляная-масляная… Смешно. Правда смешно.

— Хорошая шутка. Ха-ха-ха.

Из сопровождения Атьена Ирриги я твёрдо усвоил, что многих, даже самых наглых и непробиваемых наглецов можно осадить брезгливым равнодушием, и постарался сейчас применить преподанный мне урок. Получилось не блестяще, но солдат умолк и шагнул назад, сделав знак своему товарищу поступить так же.

— Я слушаю.

Юноша посмотрел мне в глаза и спросил:

— Вы влиятельный человек?

— В достаточной мере.

Хотелось бы верить, что не обманываю.

— Вы видели, что написано в тех бумагах?

— Да.

— Можете сделать так, чтобы человек, подписавший их, был наказан за свои деяния?

А Бож меня знает. Может, и могу. Донесение в столицу уж точно имею право отослать, а в нём изложить всё, что сочту нужным. Но прежде хочу убедиться кое в чём.

— Ты обвиняешь?

Он побледнел, напряжённо сглотнул, но всё же кивнул.

— И в чём же именно?

— В вымогательстве. И убийстве.

Ньяна, следовавшая за мной с выучкой, заставившей вновь тягостно вспомнить о годах, проведённых в Сопроводительном крыле, тихонько ойкнула. Видимо, за все прошедшие семь лет её начальнику не доводилось слышать из уст просителей ни первое, ни второе.

— И что же у вас вымогали?

— Деньги. Или вы думаете, что подорожные нам хотели подарить?

— Сколько монет стоила каждая?

— Двенадцать дюжин медью.

Вполне достойная цена за возможность начать новую жизнь на новом месте. Даже не слишком завышенная: в столице подобные ставки давно переваливали за две дюжины серебром.

— Знаете, каким потом и кровью нам достались эти монеты?

— Догадываюсь. По меньшей мере, кровью трёх человек. Кстати, тот мужчина… Кто он?

— Проводник.

Я так примерно и предполагал. Место встречи было назначено подальше от любопытных глаз, и не всякий беглец мог его найти в назначенные сроки.

— Он договаривался о подорожных?

— Он.

Что ж, цепочка действий понятна. Проводник получает заказ, передаёт весточку коменданту, а потом приводит своих заказчиков в место, подходящее для совершения сделки. Место, расположенное по ходу маршрута патрулирования. Но при чём тут вымогательство?

— Вчера днём вы пришли сюда. И не получили желаемое?

Юноша куснул губу. Как бы ни велико было желание наказать обидчика, врать он не стал:

— Солдат передал только две подорожных. Сказал, что про третью речи не шло. А потом предложил провести просто так, без бумаг и свидетелей. За цену пониже.

— Что же помешало вам договориться?

Синие глаза взглянули на меня с растерянностью:

— Пройти без бумаг и оказаться там, по ту сторону, без всяких прав?

Не думаю, что вы нашли бы на нашей стороне случай удачно и успешно применить какие-либо права. Скорее всего, нанялись бы батрачить за гроши, а то и вовсе за хлеб и крышу над головой. Но кое в чём парень не ошибается. Отсутствие подорожной — первый и самый лучший повод лишить человека свободы. К примеру, забрить в вечные солдаты. Или продать в дом для увеселений тому, кто пожелает, без возможности выкупа. Или…

Когда я сопровождал чиновников Цепи надзора ещё задолго до знакомства с Атьеном, очень часто приходилось досматривать торговые обозы. Приятного в сём деле ничего не было, потому что вряд ли кому-то понравится дышать запахом немытых тел, человеческих и лошадиных, зато польза имелась, и немалая. Именно там и тогда я понял, что продажа подорожных из-под полы способна принести немалые доходы ловкачу, который сможет её наладить. А ещё больше монет можно получить, если не боишься возмездия со стороны обманутого покупателя.

Во главе местной лавочки, конечно, стоял комендант. Вернее, не стоял, а ловил. Лососей. Спокойно дожидаясь, пока сделка совершится и ему принесут туго набитые медью мешочки. И вчера был как раз такой день. Но почему эрте Элбен отправил вместе с солдатом нашего деревенского дурачка? Ведь тот мог стать никому не нужным свидетелем происходящего… Ага. Именно «никому не нужным». Вряд ли в торговлю были посвящены все гарнизонные оболтусы, иначе с ними пришлось бы делиться. В другом месте, более многолюдном, скажем, имей комендант в подчинении уже под сотню людей, легко было пригрозить и приструнить, а тут он сам рисковал нечаянно свернуть шею, возвращаясь с рыбалки. Как было сказано? У второго патрульного вдруг заболела нога, а отправлять вместе с осведомлённым лицом неосведомлённое было неприемлемо. По деньгам. Вот наш усатый друг и воспользовался подвернувшимся под руку рыжим пареньком, настроенным на совершение подвигов. А при случае дурачка можно ведь было и «потерять» где-нибудь в лесу, верно?

— И что вы все вчера решили?

Юноша зло раздул ноздри:

— А ничего. Я сказал маме, что возвращаюсь.

— И её это, конечно, не порадовало?

Он плюнул бы мне в лицо, если бы уже не пообещал себе дожить до грядущей казни, а так всего лишь гордо и скорбно промолчал.

— Значит, ты повернулся и ушёл?

— Ничего другого не оставалось.

— А подождать ещё одну подорожную?

— Их приносят раз в седмицу, не чаще. Что бы я делал в лесу столько дней?

Разумно. Но, как зачастую и случается, поступок, совершённый по всем правилам логики, оказался не тем, что требовалось.

— Что случилось потом?

— Я не видел. Ушёл слишком далеко.

— Но ведь слышал?

Лицо юноши скривилось от боли, только совсем не той, что причиняли туго затянутые узлы.

— Они спорили. Слов было не разобрать, да я и не прислушивался. Вот только потом…

— Потом?

— Мама закричала.

— И ты бросился назад?

Он опустил взгляд:

— Я не успел.

Ну это мы все уже поняли. И хотя бы одно то, что на твоей одежде нет брызг крови и прочих следов сражения, кроме совсем свежих, полученных, когда тебя пеленали, легко доказывает: в случившемся на поляне ты не участвовал.

— Когда ты вернулся, все были мертвы?