Боги просят пощады - Татьяна Рябинина

Мгновенно вспомнив все это, вспомнив липкие холодные руки Олега, кисловатый запах изо рта, его снисходительную надменность, Ирина поняла, что завидует этому хриплому невидимке и никак не отказалась бы очутиться на его месте. С большим-пребольшим ножом... Она вернулась в свой сон. Желание убить, увидев перед этим страх в белых глазах, было настойчивым и колючим, как ветка ежевики. Плевать на то, что будет потом! Плевать на все!

«Ну давай, давай! Убей его!» - шептала Ирина. Она словно сама стала этим едва различимым в темноте силуэтом, сама держала в руке нож, готовая нанести смертельный удар: в сердце, в печень или по горлу...

Едва слышный шорох, тень, промелькнувшая там, откуда доносились голоса, короткий утробный звук - и снова тишина.

Луна нырнула в облако, стало совсем темно, но Ирина все же разглядела, что гориллообразный силуэт, сложившись, как шезлонг, бесформенной кучей лежал на земле. Рядом неподвижно белел плащ Свирина. Прошло не меньше минуты, прежде чем он вскрикнул раненым зайцем и бросился бежать, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.

Ирина испытывала острое разочарование. Более того - досаду и почти физическую боль, словно партнер остановился за несколько секунд до оргазма. Она вернулась в реальность: от сидения на мокрой земле брюки промокли насквозь, на щеке горела царапина, ноги замерзли до хрустального звона. Сердце колотилось, как после марафонского пробега.

Вдруг совсем рядом, буквально в двух шагах, что-то зашевелилось, хрустнула ветка. Не выдержав напряжения, Ирина отчаянно завизжала и бросилась бежать в ту же сторону, что и Олег. Автопилот работал исправно, и уже через несколько минут она оказалась у машины. Руки дрожали, ключ никак не лез в замок зажигания.

- Господи, ну давай же! - закричала Ирина, совершенно теряя контроль над собой.

Ей казалось, что вот-вот, как в фильме ужасов, к окну прижмется жуткая нечеловеческая харя, стекло разлетится под мощным ударом - и... Или гораздо прозаичнее: просто выстрел...

Чихнув, мотор заурчал, как кот-баюн. От рывка Ирина больно прикусила язык, рот наполнился медным привкусом крови. Еще раз подпрыгнув, «шестерка» выскочила на асфальт. Впереди показались огни.

- Дмитрий Иванович? Вы меня не узнаете? - грудной женский голос в трубке звучал взволновано. - Это Евгения Тищенко, из налоговой инспекции. Помните? Вы мне дали свой телефон...

- Да, Евгения Васильевна. Что случилось?

Прижимая трубку мобильного к уху плечом, Дима одной рукой придерживал за ручку норовящую уползти сковороду, другой мешал пригоравшую картошку. Раскаленный жир плюнул в щеку. Дима неизящно выразился.

- Извините, это я не вам. Так что случилось?

- Мне кажется, я видела эту женщину. Ну, которая в Лупполово и потом, на Лиговском. Я вчера ездила к бабушке, она живет на улице Вавиловых. И зашла в универсам на проспекте Науки. Недалеко от «Академической». И она как раз выходила.

- Бабушка?

- Нет, эта... С двумя полными сумками. Еле тащила. Вы можете думать, что я спятила. Но мне кажется, это была она. Лицо... Прическа другая - длинные темные волосы, в хвост собраны. Но лицо очень похоже. Только без косметики совсем. Лет тридцать на вид, не больше. И взгляд... такой же. А еще... Мне кажется, она меня узнала. Мы столкнулись в дверях, она на меня посмотрела и... И что-то в лице изменилось.

- В какую сторону она пошла, не обратили внимания? - спросил Дима, сдвигая сковороду на соседнюю конфорку.

- Не к метро, а в другую сторону, к Ручьям. Я через стекло смотрела. А потом она обернулась, и я за полки спряталась. Честно говоря, я испугалась... Скажите, Дмитрий Иванович, это она? Она убила Гену?

- Почему вы так думаете? - Диме даже тошно стало от того, насколько фальшиво звучал его голос.

- Не знаю... - в голосе Жени дрожали слезы. - Я ничего не знаю. Понимаете? Ко мне действительно из милиции приходили, как вы и говорили, я им все рассказала. Но я ведь не могу следователю звонить и спрашивать, как продвигается расследование. Или жене. Дмитрий Иванович, я вас очень прошу... Вы разрешите мне позвонить вам еще раз?

- Конечно, звоните, - пробормотал Дима.

Есть расхотелось. На душе было мерзко. Что он мог ей сказать? «Звоните...»

Выудив со сковороды сгоревшие в уголь брусочки, он накрыл картошку крышкой и отставил подальше. Завтра не надо будет готовить, только разогреть. Он пошарил в полупустом холодильнике, вытащил из банки притаившийся в мутном рассоле огурец, отрезал горбушку круглого ржаного хлеба. «Кусочек с воловий носочек», - говорила бабушка, глядя, как он обрезает круглую буханку со всех сторон. От нее можно было отрезать четыре больших горбушки, а если поменьше - то пять или даже шесть. Мама сердилась, а бабушка только улыбалась. Она всегда помнила о блокаде и всем конфетам предпочитала кусок ржаного хлеба с солью. Он тоже всегда любил именно ржаной...

Заедая хлеб огурцом и запивая «Балтикой», Дима напряженно думал. Казалось, даже мозги скрипят. Впрочем, скорее всего, это просто хрустел огурец.

Если это действительно Гончарова... «Академическая». Универсам. Полные сумки. Это раньше тетки в обеденный перерыв хватали авоськи и бежали в ближайшие продмаги, чтобы ухватить хоть что-нибудь. А потом везли их, надрываясь, через весь город, потому что вечером порою было не купить даже хлеба. А сейчас такой нужды нет, купишь что угодно даже ночью. Было бы на что. Полные сумки закупают либо впрок, либо к особому случаю. И недалеко от дома. Значит, или она живет рядом, или несла продукты кому-то другому.

Но хозяйки редко отовариваются по полной программе в универсаме. Они знают, где что дешевле, хоть на рубль, и бегают от ларька к палатке. Либо идут на оптушку. Гончарова хоть и не хозяйка, но кушать ей тоже надо. И купит она все рядом с домом, чтобы время не терять.

Дима принес из гостиной ноутбук, включил и вывел на экран карту города. Увеличил сначала Калининский район, потом Гражданку, потом нужный квадрат.

Есть. Вот он, универсам на проспекте Науки. Какие улицы в пределах досягаемости? Гражданский проспект, улицы Бутлерова, Софьи Ковалевской. Чуть дальше в одну сторону - улица Вавиловых, в другую - Карпинского. Параллельно - длиннющий Северный проспект.

Уже кое-что.

Если, конечно, это была она. И если Гончарова - та, которая ему нужна.

Сомнения всегда были Диминым бичом. Ну никак не мог он, как тот же Стоцкий, строить версию, не сомневаясь в верности посылок. Иногда это помогало, но чаще мешало. Хотя он и понимал, что сомневаться во всем - так же неблагодарно, как и слепо верить, ни в чем не сомневаясь.

Выключив компьютер, Дима сгреб остывшую картошку со сковороды в тарелку и поставил в холодильник. Завтра он купит огромную свиную отбивную, разогреет картошку... А может, лучше купить коньяк, лимон и пригласить Вальку? Или купить вино, конфеты, шоколад и пригласиться к Косте? Или?..

Или что? Пойти в бар и подцепить какую-нибудь клюшку? Фи, Дмитрий Иванович!