Проклятие королевы фей - Тереза Медейрос

— Она сама навлекла на себя это! — вспылил Ос-тин. — Зачем она предала меня?

Серые глаза Кэри вспыхнули вызовом.

— Да, и если вы вот в это самое мгновение сломаете мою глупую шею, то придумаете, как бы и эту вину свалить на Холли, не так ли? И правда, ведь именно это доставляет самую большую радость таким порочным женщинам как Холли и ваша мать. Натравливать мужа на короля. Брата на брата. Друга на друга.

С шумом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Остин взглянул в налившееся кровью лицо человека, бывшего ему скорее братом, чем слугой. Человека, рискнувшего своей жизнью, чтобы заставить его взглянуть правде в глаза. Хриплое учащенное дыхание мужчин стало успокаиваться.

Вдруг тишину разорвал звук, который Остин до этого слышал лишь однажды. Звук настолько жуткий, что ему захотелось упасть на колени, подобно объятому ужасом девятилетнему мальчику, каким он тогда был, и заткнуть уши руками.

Громкий пронзительный женский крик, заставивший кровь заледенеть в жилах, внезапно оборвался, оставив после себя в темном замке гулкую тишину.

Когда морщинистые руки Риса Гавенмора сомкнулись вокруг ее горла, отнимая жизнь, у Холли мелькнула печальная мысль, что так Остину будет гораздо меньше хлопот с ее останками, чем если бы его отец выбросил ее из окна. Уже завтра ночью она присоединится к полчищу привидений Каер Гавенмора.

Жаль, что она не верит в привидения. А то ее призрак остался бы здесь, чтобы следить за Остином и донимать его озорными проделками, если он посмеет ввести в дом на освободившееся место какую-нибудь некрасивую покорную жену. Тогда она пела бы, страшно фальшивя, у их брачного ложа и швыряла бы с крепостных стен на голову несчастной дурнушки горшки с цветами. Возможно, Холли хихикнула бы, представив себе эту картину, если бы только смогла вобрать хоть сколько-нибудь воздуха в легкие.

Комната погружалась в темноту. Еще немного, и наступит полный мрак. Холли не боялась темноты, ведь именно под покровом ночи к ней всегда приходит Остин. Только тогда его прикосновения обещают любовь, о которой молчат уста. По щеке Холли скатилась одинокая слеза. Душа ее была полна тоски и сожаления. Но она не хотела расстаться с надеждой. Ибо Остин ни за что не позволит ей остаться одной в сгущающейся темноте.

Господи Иисусе, все повторяется снова!

Когда прозвучал этот жуткий крик, колени Остина обмякли, и какое-то мгновение лишь Кэри удерживал его на ногах. Охваченные отчаянием, мужчины переглянулись, и Остин, вырвавшись из рук друга, бросился к замку.

Слыша за спиной топот Кэри, он пронесся мимо встревоженной челяди, высыпавшей в нижнюю залу, и бросился на лестницу, расталкивая слуг-мужчин, уже спешивших наверх.

«О господи, сделай так, чтобы я успел!»

Меньше чем в десять прыжков Остин преодолел первый пролет лестницы. Ему казалось, что он пробирается сквозь тишину, густую и липкую, словно сама смерть. Остин взлетел вверх по винтовой лестнице, не обращая внимания на острую боль, взорвавшуюся у него внутри, когда его плечо налетело на дверь.

Спотыкаясь, Остин ворвался в комнату, и тотчас же его захлестнула волна отчаяния, едва не сбив с ног.

Окружающая обстановка воспринималась его сознанием обрывками: разбросанные по полу обломки лютни; отец, восседающий верхом на женщине; тонкая женская рука, безжизненно свисающая с кровати, как свисала голова его матери, когда он тащил ее тело вниз по лестнице.

Эта рука слабо дернулась, и Остин, очнувшись, вернулся из прошлого в настоящее. В два огромных прыжка он пересек комнату и, схватив отца за ворот рубахи, стащил его с кровати. Склонившись над Холли, Остин приподнял ее на руки, с ужасом ожидая увидеть, что ее прекрасное лицо отмечено черной печатью смерти.

Свистящий вздох, слетевший с ее уст, явился самой сладостной мелодией, какую ему когда-либо доводилось слышать.

— Дыши глубже, моя любимая, — с мольбой в голосе, показавшемся чужим ему самому, произнес Остин. — Пожалуйста, дыши. Дыши ради меня.

Он укачивал Холли на руках, поддерживая ладонью ее голову, до тех пор, пока ноздри ее не затрепетали и с лица не схлынула синеватая бледность. На нежной белизне шеи проступили багровые следы пальцев его отца.

Рис Гавенмор лежал у изножья кровати обмякшей кучей. Нижняя губа его дрожала, воспаленные глаза наполнились слезами. Из рассеченного виска сочилась кровь.

— Прости, мама, — жалобно причитал старик. Он закрыл лицо руками, и в его голосе звучали боль и страдание. — О боже, Гвинет, прости меня.

В сердце Остина не шевельнулось бы ни капли сострадания к отцу, если бы не мрачное сознание того, что он, возможно, заглядывает в собственное будущее. Вероятно, рыцарь все же расправился бы со стариком прямо сейчас, если бы он мог расстаться со своей драгоценной ношей — телом Холли.

Услышав прерывистые судорожные вздохи, Остин тотчас же снова устремил свой жадный взор к ее лицу. Щеки молодой женщины едва заметно порозовели. Веки, задрожав, поднялись, и Холли, моргая, вгляделась в склонившееся над ней лицо.

— Сэр, я уже стала привидением?

Остин еще крепче обнял ее, содрогнувшись от мысли, как близка была его жена к тому, чтобы перейти в это бестелесное состояние. Он уткнулся лицом в ее шелковые кудри.

— Нет, моя любимая, хотя, подозреваю, ты могла стать ангелом.

Холли тихонько вздохнула в его объятиях.

— Наверное, это и к лучшему, — прошептала она. — Из меня вышло бы очень озорное привидение. Я связывала бы узлом штанины твоих рейтузов и распарывала бы все швы на твоих камзолах.

Испуганно поведя глазами, Холли осмотрела себя, только сейчас вспомнив, что произошло недавно в ее темнице. Из-под разорванного лифа платья виднелась соблазнительная молочно-белая грудь. Холли, быстро повернувшись к двери, увидела Кэри, за спиной которого толпились встревоженные слуги.

Засмущавшись, словно юная невинная девушка, Холли схватила края ткани, прикрывая свою наготу, и с мольбой взглянула на Остина.

— О, пожалуйста, не сердитесь на Кэри. Он ни в чем не виноват. Клянусь, это все я. Это я соблазнила его смотреть на меня.

Она застучала зубами, запоздало осознав, к чему была близка. Прекрасные глаза наполнились слезами, которые, словно капли кипящего масла, опалили кожу Остина. По его огромному телу пробежала судорога. Невидимая стена вокруг его сердца рухнула. Какая ирония, что он трудился над нею двадцать лет, и когда стена была готова, обнаружил, что сложена она не из камней, а изо льда! Достаточно было лишь горячих слез Холли, чтобы стена растаяла, оставив его сердце открытым и беззащитным.

Остину достаточно было бросить на Кэри один полный мучительной боли взгляд, и оруженосец быстро выпроводил старика и слуг из комнаты, оставив супругов наедине.