Красная угроза - Вадим Панов

– К тебе пришла, – сообщила девчонка, закрывая за собой дверь. На задвижку.

– По делу? – осведомился Абажур, взводя курок. При этом его левый глаз смотрел в правый верхний угол, а правый – в левый нижний. В целом получалась вполне приемлемая для стрельбы картинка, но уйбуй всё равно потряс головой в надежде, что следующий вариант окажется удачнее. Не получилось: сотрясение оказалось слабеньким, и глаза остались на месте.

– По любви пришла, – рубанула Штанина, разворачиваясь к уйбую агитационными материалами. Пока задрапированными.

– Денег не дам! – рубанул Абажур. Но его левый глаз принялся неспешно фокусироваться на приоткрытых политических амбициях гостьи.

– А если без денег? – осведомилась Штанина.

– На тебя не похоже.

– Считай, что тебе повезло.

– Повезло… – Абажур вздохнул и почесал пистолетом за ухом. Говоря откровенно, везучим уйбуй себя не считал, искренне полагая, что судьба могла бы ему и больше ништяков подбросить. Тем не менее, шустрая Штанина ему давно нравилась, её неожиданный визит вызвал прилив разнообразных ощущений, пока скрытых одеждой, однако прежде, чем начинать любовные игрища, следовало прояснить кое-какие немаловажные вопросы.

– Ты сифилис вылечила? – строго поинтересовался Абажур, пытаясь заставить левый глаз смотреть не на ляжки, а хотя бы на живот политического деятеля.

– Триппер, – поправила уйбуя Штанина.

– Вылечила?

– Да.

– Оружие при себе есть?

– Нет.

– Тогда раздевайся.

– Чо, прям сразу? – удивилась Штанина.

– А чего тормозить? – удивился Абажур. – Скоро пацаны придут, пить поедем, надо всё успеть, в натуре.

– Я поговорить хотела.

Этого предложения уйбуй и боялся. Так боялся, что от огорчения его левый глаз уставился на нагрудный карман, а правый – на потолок. Если девчонка хочет поговорить, ничего хорошего ждать не приходится. В лучшем случае, она примется врать, как давно хотела остаться с ним наедине, в худшем – сначала расскажет о своих бывших. В смысле, какие они были сволочи.

– Может, потом поговорим? – осторожно предложил Абажур, стараясь собрать глаза в кучку. – Любовь, значит, любовь. Не отвлекайся, мля.

– У нас не только любовь, но и назревающий политический союз, – напомнила Штанина.

– Давай сначала разберёмся с назревающей у меня любовью? – предложил растревоженный чувствами уйбуй.

– Сначала политический союз, – твёрдо стояла на своём Штанина и принялась призывно теребить край футболки, отчего у Абажура потекли слюни.

– Это как? – тихо спросил дикарь.

– Это значит, что мы вместе должны защищать интересы клана.

– Грудями? – уточнил уйбуй.

– Моими.

– Я тебя делить не хочу, – неожиданно проговорился Абажур, и Штанина мысленно поздравила себя с первой победой.

– А я и не собираюсь, – ответила она, стараясь дышать так, чтобы политические преимущества вздымались активнее.

Политтехнология не осталась незамеченной, и глаза авторитетного уйбуя заплясали чардаш.

– Чего ты хочешь? – прохрипел он, сдерживаясь из последних сил.

– Будем вместе Гниличей окучивать, – объяснила Штанина, приводя их политические платформы в соприкосновение.

– А Кувалда?

– Что Кувалда? – хихикнула девчонка. – Что он тебе даст, кроме ножа в спину?

– А ты мне что дашь?

– Догадайся.

– Триппер?

– Я его вылечила. – Штанина поняла, что время пропаганды прошло, и приступила к адресной агитации. – Абажурчик, лапа, неужели ты не видишь, что Кувалда тебя приблизил только для того, чтобы с нами справиться? С женщинами, которых поддерживает великая королева Зелёного Дома. А потом он тебя убьёт. Или выгонит. И все будут над тобой смеяться.

– Никто не будет надо мной смеяться.

– Потому что мы с тобой поставим Кувалду на место, – пообещала Штанина, поднимая уйбую государственные перспективы. – Два уйбуя – это сила, вместе мы весь клан к ногтю прижмём, а потом ещё и семье покажем.

– Я им всем покажу, – невнятно пообещал Абажур, откладывая пистолет, мешающий полноценно ощупывать агитационные материалы почти состоявшегося политического союзника.

Назревал консенсус.

– Я – за сменяемость власти, – прошептала Штанина. – За то, чтобы я стала властью.

– Станешь, – пообещал уйбуй, влезая с поправками в программу-максимум. На секунду отвлёкся, поднял голову и поинтересовался: – Меня по телевизору покажут?

– Обязательно, – подтвердила девчонка, удобнее устраиваясь на спине. – Уже показывают.

– Сейчас? – выдохнул Абажур, пытаясь подтянуть штаны.

– Сейчас, – хихикнула Штанина. – Но ты не волнуйся, самое интересное они замажут.

– Точно?

– Сопля сказала: цензура не пропустит.

– Тогда ладно! – И бравый уйбуй отдался формированию партийного союза со всем доступным ему пылом.

* * *

Политическая возня сопровождалась сопением, стонами, короткими ругательствами и шлепками. Обливанием виски. Визгливыми обещаниями и хохотом.

– Сделай потише, – недовольно попросил Жуций, у которого от подобного непотребства разболелась голова. – Смотреть невозможно.

– Челам понравится, – уверенно заявила Сопля. – Да и у Абажура рейтинг поднимется.

– Нормально у него всё с рейтингом, – хмыкнул конец. – Можешь, кстати, выключать запись – достаточно сняли.

– Это для моей коллекции, – ответила Сопля, после чего повернулась к камере, дождалась кивка от режиссёра и бодро произнесла:

– Какой неожиданный поворот в борьбе за власть над великой семьей Отверженных! Сможет ли вспыхнувшая любовь победить замыслы коварного Кувалды? Обретёт ли Штанина авторитет среди Гниличей? Чем ответит Буженина? Смотрите в следующих выпусках нашего шоу!

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

8 июля, пятница, 13:35

Беда не приходит одна. Эту нехитрую истину Кувалда вызубрил давно и в очередной раз убедился в её правоте вскоре после посещения дворца, во время которого надежда на помощь зелёных колдуний растаяла, как дым. Вернувшись в Форт, великий фюрер узнал об устроенном Штаниной митинге, правда, неудачном, поскольку клан шуструю девку не поддержал, но лиха беда начало – одноглазый не сомневался, что Штанина продолжит расшатывать семейные скрепы своими политическими буферами. Затем пришёл анонс ночного выпуска «Отверженных», в котором Сопля пообещала «лихой поворот общественно-половых отношений среди самых обездоленных жителей мегаполиса», а вишенкой на торте неприятностей стало сообщение компаньонов о назначении внеочередного, внепланового и вообще срочного совещания акционеров «ЭлектроБарыги». И именно «вишенка» стала для великого фюрера самой горькой ягодой.