Тень от загородного дома - Валерий Пушной

— Потому что вы не послушали меня, поторопились. Я не хотела, чтобы мой последний муж погиб сейчас. Из-за вашей нетерпеливости, а скорее глупости, я так и не узнала всех каналов, куда были вложены деньги мужа, но вы не посчитались с моим мнением. Зато пока я обхаживала его, ты старательно подбирала под себя остальных членов нашей бражки. Заставила их подчиняться тебе. Наметила себя на место Бурого. И тоже не спросила моего согласия. В ответ на мое предложение сама стала требовать себе пятьдесят процентов. Ты многого захотела!

Именно так все было, и Дарья могла бы это подтвердить, но признаваться под дулом пистолета было нельзя ни в коем случае. Ствол в руке Риммы мог незамедлительно выплюнуть пулю. Вот если бы этот ствол был в руке у Мухи или у нее, тогда уж все начистоту. А теперь — нет. Велинская не сомневалась, что Дригорович не задумываясь нажмет спусковой крючок, и боялась этого:

— Но ведь я сама поняла, что была неправа, потому и хотела помириться с тобой, признать твое главенство, — сказала, силясь быть убедительной.

— Ты так сильно этого хотела, что вторично отправила своего брата, чтобы он нашел и пристрелил меня! — На холодном лице Риммы появилось злое непримиримое выражение. — Надо отдать тебе должное: ты правильно догадалась, что я скрывалась в доме, который продала Ивану Млещенко. Он даже не подозревал об этом. У меня просто сохранились вторые ключи от дома. А он почему-то не поменял замки.

Больше не в состоянии себя сдерживать, Велинская затряслась, у нее не попадал зуб на зуб, выдохнула с хрипом:

— Я знала, уверена была, что это ты убила Александра!

— Кому же еще он мог насолить? — Дригорович досадливо усмехнулась. — Но это ты виновата в его гибели! Ты осознанно отрядила его на смерть, потому что хорошо знала, что я ему не по зубам и что я не промахнусь! Да, я убила его, вот из этого пистолета, когда он забрался через окно в дом Млещенко. Но я защищалась. Если бы я не сделала этого, он убил бы меня! Потом мне пришлось поджечь дом, который был уже не моим, чтобы скрыть свои следы. И в этом снова виновата ты! Видела бы, как Александр умолял меня не убивать его! Он стоял на коленях и плакал!

— Ложь! — дико выкрикнула Дарья. — Александр не умел плакать!

— Не умел, когда убивал других! — зло подтвердила Римма. — Но очень умел, еще как умел, когда просил за себя! Твой любимый братец лил обильные слезы, когда вот этот ствол упирался ему в голову! И ты напрасно хотела убить Ивана — тот совершенно ни при чем!

— Я ненавижу тебя! — Загар на лице Дарьи куда-то вдруг пропал, и оно побледнело, стало как белое полотно, судорожная волна пробежала по всему телу.

Обжигаясь о холодный огонь Римминых глаз, Велинская исступленно ударила кулаками по крышке стола. Дригорович крепче сдавила рукоятку пистолета и навела ствол на нее. Дарья ожесточенно глянула на притихшего напрягшегося Муху и истерично закричала:

— Убей ее, Муха! Ты что сидишь как баран!

Неожиданно и стремительно тот метнулся от стола, кинул свое тело под ноги Дригорович и снизу ударил Римму по руке, в которой был пистолет. Она не успела перевести оружие на парня, ствол изрыгнул хлопок пламени, но пуля угодила в потолок. Муха еще раз ударил Римму, выбивая пистолет и опрокидывая на пол прихожей. Выхватил из-за спины свой ствол и навел на Дригорович. Та лежала на полу, еще не до конца осмыслив, что произошло, но рука ее уже шарила рядом в поисках оружия. Велинская вскочила с места с дикой безумной радостью в голосе:

— Ты думала, что я не смогу! Ты пришла, чтобы подохнуть здесь! С тобой все кончено!

В это время дверь туалета приоткрылась и оттуда со стволом в руке показался Вовик. Увидав такой расклад, он замешкался. Дарья бешено закричала на него:

— Ты чего там сидел?! Не слышал разве?! Пива обожрался, гад! Убей ее!

Растерянно смотря на всех, не ожидая подобного поворота, он растянул губы в глупой улыбке. Прячась в туалете, слышал хлопок выстрела, думал, что стреляла Римма в Дарью, потому и решил выйти, но оказалось все не так, как он представлял. Сообразил в ту минуту, когда открыл дверь и услышал торжествующий крик Велинской. Сейчас она требовательно ждала его действий. Подняв пистолет, он подошел к Римме, над которой склонился Муха. Дригорович увидала Вовика и громко приказала:

— Стреляй!

И тот нажал на спусковой крючок. Не сразу осознав, что случилось, Дарья вдруг увидала, как Муха стал падать вперед на Римму, а Дригорович оттолкнула его в сторону и, схватив с пола свой ствол, вскочила на ноги. Велинская с недоумением подняла глаза и наткнулась на ствол Вовика. И только тут смекнула, что произошло: в затылок Мухи вошла его пуля, разорвав мозг. Дарья попыталась поймать взглядом глаза парня, зная, что таким манером мгновенно сможет подчинить себе. Но Дригорович тоже знала об этом, потому сразу локтем отодвинула парня в сторону и прикрыла собой. Хладнокровно навела пистолет на Велинскую. Та, взбешенная и оторопелая, стояла перед нею с опущенными руками и диким выражением глаз. Ее била крупная дрожь. Все перевернулось мгновенно, инициатива снова оказалась в руках Риммы, и это произошло так же в один миг, как перед этим моментально Муха вырвал инициативу из рук Дригорович. У Дарьи сильно пульсировала кровь в висках и колоколом звенела мысль о предательстве Вовика. Безусловно, он предал, если это можно назвать предательством, скорее он просто переметнулся на сторону Риммы, потому что та его устраивала больше, ибо пообещала вознаграждение значительнее, нежели он имел или мог бы иметь от Дарьи. К тому же он не клялся Велинской в верности. Увы, верность надо заслужить. Убирая Дарью и Муху, Дригорович разрушала некогда слаженно работавшую группу, которой долгое время удавалось делать свои дела и запутывать следы. Но для Риммы речь шла о защите собственной жизни, потому выбирать не приходилось. Глаза Дригорович и Велинской встретились, они прожигали друг друга, но ничей взор не мог подмять под себя другую. Впрочем, перед дулом пистолета Дарья была беззащитна. С некоторой отрешенностью она спросила:

— Ты убьешь меня?

— Не ты ли только что собиралась сделать это со мной? — спросила Римма, и тон ее голоса не оставлял Велинской никаких надежд.

Посмотрев на тело Мухи на полу, на лужу крови, растекшуюся у его головы, она представила, что скоро и ее тело будет вот так же лежать — бездыханное, обескровленное, остывающее. И Дарье сделалось так горько, в голову ударило, пусть будет что будет — и она кинулась на Римму. Та могла бы опередить ее прыжок выстрелом из пистолета, но она не выстрелила, а ударила рукояткой оружия по приближающейся голове соперницы. Однако удар оказался слабым или прошел по касательной, поскольку не свалил Дарью. Она вцепилась Римме в горло. У Дригорович перехватило дыхание. Она выронила пистолет и тоже вцепилась в горло Велинской. Обе захрипели. Опрокинув, подмяв под себя Дарью, Дригорович пыталась оторвать ее пальцы от горла, но не удавалось, и она прошипела:

— Вовик! Пистолет, мой пистолет!

Возникнув сбоку, тот схватил с пола пистолет, но вложить ей в руку было невозможно: ее руки были на горле Дарьи. И тогда, недолго думая, он наклонился и выстрелил Велинской в лоб. Ее тело ослабло, судорожно дернулось и затихло. Но Римме не сразу удалось оторвать цепкие пальцы Велинской от своего горла. А когда она наконец это сделала и привстала на колени, закашлялась и несколько минут приходила в себя.