Тень от загородного дома - Валерий Пушной

— Как поживаешь, Вовик? Хорошо питаешься?

Он быстро крутанул головой на голос. Перед входом в кафе стояла машина, из приоткрытой двери которой выглядывало женское лицо в пышном парике. Потом показалась рука и призывно махнула ему. Он изумленно расширил глаза, а потом расплылся в широкой улыбке и направился на зов:

— Римма, вот это чудеса! Тебя же Муха с Дарьей ищут, с ног сбились! А ты — вот она! Или это мне только кажется?

— Не кажется тебе, Вовик! — В глазах Дригорович сверкнул холодный огонек. — Можешь потрогать меня! Это я!

— С удовольствием! Дай-ка! — Он облизнул ее глазами, с жадностью схватил за руку и стал поглаживать. — А то как только ты находишь нового хахаля или выходишь замуж за очередного мужа, так прикоснуться к тебе бывает невозможно.

Проведя по груди Вовика ладонью, она запустила пальцы ему под рубаху, пошевелила ими, поглаживая. Потом коснулась его подбородка, чувствуя, как парень задрожал от этого. У него затрепетали ноздри, он почуял приятный запах удовольствия, всеми легкими набрал в себя воздух:

— Я уже подзабыл, что ты умеешь вытворять в постели. Глаза закрою — аж сердце заходится.

Сунув пальцы под пряжку широкого ремня на джинсах, Римма призывно обожгла парню живот:

— Еще будет время, Вовик, много времени, а теперь нам поговорить с тобой надо. Сядь в машину.

Охотно сев рядом с нею, он тронул Римму за плечо, погладил коленку, потянулся губами к ее щеке:

— А ведь я жалел тебя, когда узнал, что Александр порезал, — поцеловав, сказал.

— Что же ты не предупредил меня, Вовик, а говорил, что любишь! — Она прожгла парня холодным взглядом.

— Я ничего не знал, Римма! — дернувшись, поморщился он. — Дарья с Александром вдвоем кашу варили. Как только вы с нею поцапались, так она словно с цепи сорвалась! После этого вся себе на уме! А я, между прочим, никогда не сомневался, что вам в одной берлоге места нет!

Положив голову на подголовник, Дригорович усмехнулась, молча согласившись с умозаключением парня. Затем спросила:

— Где вы теперь хатку снимаете?

— Зачем тебе-то? — Он насторожился, и на лице появилась сосредоточенность. — Разборки устроить хочешь? — Он вдруг почувствовал, как его спина начала потеть. — Знаю, что хочешь! По лицу вижу.

— Ты же сам сказал, что двоим не место в одной берлоге. И я хочу, чтобы ты мне помог! — Римма оторвала затылок от подголовника и отсутствующе посмотрела на него.

Этот взгляд обжег Вовика, точно под рубашку ему бросили горящие угли. Он растерялся, определенно не мог отказать ей, но и боялся раскрыться:

— Если Дарья узнает, она меня разорвет, — пробормотал.

— Кого же ты боишься больше: ее или меня? — недовольно посмотрела Дригорович. — Или кого ты больше хочешь? Когда она узнает, будет уже поздно. А быть может, она не узнает никогда.

Раздумывая, он наклонил голову. Римма смотрела на него и ждала. Она заранее знала, что парень все равно согласится. От ее предложения он отказаться не сможет. Она приготовилась к этой встрече. Она знала, что Вовик и Муха посещали это кафе, и, сбежав из больницы, подкупила официантку, чтобы та сообщила, когда кто-то из них появится. Было все равно, кто появится первым. Она приготовилась к встрече с каждым из них. Хорошо знала обоих, знала разные аппетиты. Был бы сейчас на месте Вовика Муха — Римма говорила бы совершенно другим языком и оговаривала бы другие условия. Муха любил деньги, за большие деньги он с потрохами продаст Дарью, и Дригорович знала, какие деньги ему предложить. Иным был Вовик, хотя он тоже никогда не отказывался от денег. Но на женщин он мог без оглядки выбросить всю свою наличность. И он знал, что в постели Римма выгонит из него сто потов.

Дарьей он был недоволен — она не разрешала ему забираться в ее постель. Стоило ему проявить активность в этом плане, как она гипнозом вгоняла его в ступор, а потом еще подсмеивалась над ним. Дригорович была чуть старше и опытнее. Принимала его охотно, и это нравилась парню.

— Хатка у нас теперь другая, — произнес он. — Мы сменили, как только ты с Дарьей поцапалась. Александр надыбал. Теперь его больше нет. Ты слышала об этом? Дарья сбилась с ног, концов найти не может, кто отправил его на тот свет!

— Слышала, — безразлично отозвалась Римма. — Тебе его жалко?

— Чего мне его жалеть? — дернулся Вовик, словно его обожгло кипятком. — Это Дарья его жалеет, она его сестра.

— Ну вот и забудь! — Римма слегка наклонила голову. — Давай адрес и расскажи, чем сейчас промышляете, потом обговорим остальные детали. У нас есть о чем поговорить.

Повернувшись к Дригорович всем телом, он этим движением ясно выразил готовность подчиниться Римме в обмен на постель с нею.

После достигнутых договоренностей зашел в магазин и набрал пакет продуктов. А когда вернулся домой, Дарья острым чутьем тут же учуяла запах пива и пропесочила парня, устроив трепку, что мама не горюй. Он прятал глаза и виновато помалкивал. Боялся смотреть на Дарью, опасаясь ее гипноза. Иногда она прибегала к этому, если чуяла грешок за подельниками. Вовик давно избрал для себя тактику молчания. Когда больше молчишь, тогда меньше вызываешь подозрение, и Дарья уже настолько привыкла к подобному поведению парня, что воспринимала это как его покорность. Сейчас, если бы у Дарьи было другое настроение, она, быть может, обратила бы внимание на некую странность в поведении Вовика. Впрочем, что-то заметила, но отнесла это к воздействию алкоголя. Его привязанность к пиву была известна, он никогда не упускал случая вылакать лишнюю бутылку. С этим приходилось мириться как с неизбежностью. Посему Дарья никогда не поручала ему серьезных самостоятельных дел. Он везде был подручным или охранником. Проверив содержимое пакета, удовлетворенно качнула головой — хоть здесь сообразил, что взять. На скорую руку собрала на стол и позвала Муху. Вовику сунула тарелку с бутербродом и стакан чая, чтобы отнес Ольге, заметив при этом:

— Не стоило бы ее сейчас кормить, да черт с ней! Пока не получили выкуп, придется, чтоб не сдохла с голоду раньше срока!

В одних трусиках, поджав под себя ноги, Ольга сидела на диване. На появление парня прореагировала равнодушно. За дни, проведенные в этой квартире, он стал для нее как бы частью мебели. Облизнув глазами ее красивое тело, он хмуро протянул бутерброд с чаем. Если бы он животным страхом не боялся Дарьи, давно бы набросился на Ольгу и подмял под себя. Приторный, бегающий по ее телу взгляд Вовика был неприятен Ольге. Словно к ней прикасалось что-то липкое и противное, отчего на коже оставались грязные следы. Она отвернула голову:

— Не хочу есть!

— Не возьмешь — сам запихну тебе в рот! — пригрозил он и поставил на стул.

Ей представилось, как его грязные потные руки схватят ее тело, пальцы вцепятся в скулы, разжимая их. От такой перспективы дрожь пробежала по ребрам. Потянулась за бутербродом. Вовик буркнул что-то себе под нос и вышел из комнаты. Вздохнув, Ольга взяла бутерброд. Давила духота. Она с тоской посмотрела на окно, где форточка была закрыта наглухо. С удовольствием бы залезла в ванну, но выходить из комнаты ей не разрешали, только в туалет, и то с сопровождением. Даже умыться удавалось не всегда. Это угнетало сильнее, чем то, что она осталась без одежды. Откусив бутерброд и отхлебнув горячего чая, Ольга соскочила с дивана. Сейчас с удовольствием попила бы холодного кваску и поела окрошки. Вспомнила, как в жару любит окрошку Глеб, как всегда восторгается ее готовкой. Подумалось: скорее бы все это заканчивалось. Вот вернется домой, приготовит Глебу такую окрошку, что пальчики оближешь! И у Ольги потекли слюнки. Выйдя в прихожую, Вовик глянул на часы на руке и на входную дверь. Вернувшись с улицы, он предусмотрительно по уговору с Риммой не закрыл дверь на замок. Ступив в кухню, где Дарья и Муха уже уплетали за обе щеки пищу, сказал: