Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

Эти жалобы дошли до Василиска. Он сразу сообразил, что недовольство грозит вылиться в открытый бунт. Чего он, вероятнее всего, втайне ждал и боялся изначально. Еще больше он, однако, боялся вандалов. Ведь и его корабль, наверняка выделявшийся благодаря приличествующим сану флотоводца украшениям, не был застрахован от вандальских нападений (происходивших чаще всего по ночам). Поэтому он, не тратя времени на долгие размышления и выбор подходящего места для высадки, взял курс на Промонторий Меркурии — двойной мыс с храмом Гермеса-Меркурия, в восточной части Карфагенского залива. Это была не только ближайшая цель, это не только сокращало время пребывания постоянно тревожимого вандалами флота под парусами на целые сутки, это не было решением, продиктованным осторожностью (как впоследствии предполагали некоторые историки, утверждавшие, что Василиск избрал это место по трезвом размышлении, в соответствии с неким тщательно продуманным планом). Ибо указанное «ромейским» флотоводцем своему флоту место располагалось слишком далеко от главной цели операции — Карфагена. Западнее от мыса Меркурия Василиск нашел бы длинное, плоское побережье, хоть и открытое морским ветрам, но весьма удобное для высадки десанта. Высаженные там на берег «ромейские» войска незамедлительно могли бы напасть на Карфаген, без всякого труда овладев столицей Гизериха, расположенной на полуострове. Лишь небольшая часть ее защитников смогла бы спастись морем, в то время как со стороны материка силы восточных римлян, многократно превосходящие вандальские, полностью блокировали бы африканский мегаполис.

Однако, высадив свои войска у современного алжирского Рас эль-Ахмара, южнее городка Миссвы, Василиск заранее лишил себя возможности быстрого захвата Карфагена превосходящими силами своей «десантуры». Правда, римский флот был довольно надежно прикрыт предгорьем от неблагоприятных ветров, но высадка десанта на скалистом побережье потребовала очень долгого времени. Кроме того, высадившимся кое-как в Африке «ромейским» войскам предстоял долгий, более чем стокилометровый, марш, по пустынной местности, почти лишенной колодцев, под постоянной угрозой нападений вандалов как с суши, так и с моря. Мало того! Вандалы даже имели возможность не допустить развертывания всех сил «ромейского» десанта. Ибо полуостров, заканчивавшийся у Промонтория Меркурия, сегодняшнего мыса Бон, не превышает в своем основании тридцать километров с небольшим в ширину. К тому же он столь гористый, что Гейзерих мог даже с относительно небольшими силами успешно сдерживать продвижение гораздо более крупных сил неприятеля.

Хотя маневр Василиска и выглядел шедевром «византийской» тактики, превосходящей вандальскую во всех отношениях, образцом политики с позиции силы и нахождения удобных мест стоянки громадного флота двух Римов, требовалось лишь легчайшее дуновение, лишь неожиданный порыв ветра, налетевшего из глубин знойной Африки, чтобы хитроумная «ромейская» диспозиция обернулась полной катастрофой.

Гейзерих, проявив «нордическую хитрость», притворился, что готов к безоговорочной капитуляции. Разве Внутреннее море под самыми окнами его дворца не было покрыто парусами грозных кораблей «ромеев»? Разве славный Карфагенский залив, видевший некогда отплытие армад воинственных Баркидов — Гамилькара, а затем и Ганнибала — не превратился в исходную позицию превосходящих сил римского флота, угрожающего ныне Карфагену? Оставалась ли у вандальского царя какая-либо слабая надежда на спасение, кроме великой жадности к деньгам «ромейского» стратега Василиска, несомненно, известной Гейзериху не хуже «тяжелого ума» своего супротивника, вне всякого сомнения, думавшего гораздо медленнее, чем вандальский царь? Похоже, «евразийскому хромцу» поверили не только современники, но и потомки — например, Прокопий Кесарийский, живший в VI в. и вполне серьезно утверждавший: «…до такой степени Гизериха охватил страх перед Львом как непобедимым василевсом, когда ему сообщили, что Сардиния и Триполис (Триполь — В. А.) захвачены, и когда он увидел флот Василиска, какого, говорят, у римлян никогда раньше не было».

Царь вандалов снарядил посольство. Теперь от Гейзериха было совсем недалеко до Василиска. И это было хорошо, ибо вандальские переговорщики везли с собой тяжелый груз. Сам Гейзерих отобрал для своих посланцев к Василиску самое красивое и ценное из добычи, привезенной его награбившими ее у римлян пиратами в Африку. При этом, зная «свычай и обычай» (выражаясь древнерусским слогом) некультурного, но алчного «дукса» восточных и западных римлян, он обращал на художественную ценность предназначенных Василиску даров куда меньше внимания, чем на их материальную ценность. С этой коллекцией награбленных вандалами храмовых сокровищ и церковной утвари, а также золота и драгоценностей из разграбленных дворцов переговорщики припали к стопам Василиска.

Они были милостиво приняты и терпеливо выслушаны флотоводцем Восточной империи и его пышной свитой. В конце концов, совсем чужими обе стороны друг другу не были. И то, что между главами двух царств — Гейзерихом и Львом — дело дошло до вооруженного конфликта, не делало их подчиненных автоматически врагами, не способными между собой договориться…

Вандальские посланцы клятвенно заверили гордого собой и своей военной мощью Василиска, что только о примирении пославший их Гейзерих и думает. Что теперь, по прошествии почти полувека безраздельной власти и побед, он попал в такой переплет, что не видит для себя иного выхода, кроме как покориться двум великим императорам обоих Римов. Однако предварительно Гейзерих молит о перемирии. Чтобы, сменив окровавленный меч на ветвь оливы — символ мира, получить возможность не спеша обдумать форму, содержание, условия своего подчинения благочестивым римским императорам Льву и Анфимию.

Великодушный Василиск, нисколько не способный думать наперед, милостиво соизволил дать одумавшемуся бедняге-«варвару» пять дней сроку. Видимо, именно столько времени требовалось «ромейскому» флотоводцу для того, чтобы пересмотреть и перещупать сокровища, поднесенные ему Гейзерихом, этим везучим полудикарем, через своих послов, вместе с самыми искренними заверениями в своем глубочайшем к нему, Василиску, почтении. На первый взгляд, пять дней — не так много. Но, как вскоре выяснилось, этого оказалось слишком много, ибо Гизерих — не зря он слыл у суеверных римлян колдуном! — призвал на помощь духов всех стихий, с которыми, конечно, был в союзе. Покуда Василиск наслаждался дарованным им варварам коротким перемирием как своим законным отдыхом от тяжких ратных трудов, предвкушая тот желанный миг, когда «царек» вандалов сложит к ногам римского «дукса» оружие и покорится, наконец, «вечному» Риму, Гейзерих воспользовался предоставленной ему по воле «Фройи» (как именовали вандалы Господа Иисуса Христа) короткой передышкой для подготовки молниеносного удара по основе военного превосходства Василиска — его колоссальному флоту. Для этого необходима была, однако, перемена ветра. Ветра, всегда разбивавшегося еще о предгорье, названное в честь переменчивого в своих настроениях бога торговцев и грабителей Меркурия, приносившего восточной стороне берега залива шторм и прибой, а западному берегу, у которого стояли на якоре римские корабли, обычный летний штиль, затишье, безветренную или тихую погоду, в крайнем случае, со слабым ветром.

В Ульгате, на французском берегу Ламанша, гиды до сих пор показывают туристам старинный постоялый двор, в котором норманнский герцог Вильгельм Завоеватель (бастард-ублюдок, как и его возможный отдаленный предок Гейзерих — ведь вандалы, вышедшие из Скандинавии, тоже были своего рода норманнами), готовый к завоеванию Англии, якобы дожидался месяцами попутного ветра; до Вильгельма примерно в той же местности дожидался того же самого Гай Юлий Цезарь, а после Вильгельма — маршал Мориц Саксонский и кардинал Ришелье, Наполеон Бонапарт со своим Булонским лагерем и Адольф Гитлер. Рекорд по части выжидания поставил Мориц Саксонский (прождавший «у моря погоды» целых полтора года!). Но у всех этих великих полководцев и авантюристов было времени хоть отбавляй. У Гейзериха же — только пять дней срока, данных ему восточноримским тугодумом Василиском. И вот, вечером, на исходе пятого дня объявленного перемирия, ветер повеял наконец в направлении, нужном царю вандалов! Налетевший внезапно с запада ветер, сменил над Карфагенским заливом свое направление, подув на северо-восток, в сторону мыса Меркурия, и значительно усилившись ночью. Надувшиеся под переменившимся ветром паруса вандальского флота, выстроившегося, изготовившись к атаке, широким фронтом, повлекли его на римскую армаду. Сила ветра, дувшего вандалам в паруса, помноженная на мускульную силу мавританских гребцов, слаженно ворочавших тяжелые весла, придала кораблям «Зинзириха-риги» завидную скорость.