Чёрный плащ немецкого господина - Галина Грановская

Первым посетителем, которого к нему пустили, был Артур Ованесян.

— Просто не могу выразить, как я рад, что ты вышел-таки живым из этой передряги! — Артур, чуткая натура, шмыгнул носом. — Каких только предположений мы тут не строили! Но, поверь, у меня было предчувствие, что ты вернешься…

— Оно тебя не обмануло, — слабо улыбнулся он.

— Не обмануло! Надеюсь, что все страшное уже позади и здесь тебя живо поставят на ноги. Надеюсь, руки не очень пострадали? — Артур кивнул на бинты.

— Ничего серьезного.

— Это хорошо. Потому что тебя ждет большая работа. Нас обложили корреспонденты. Интервью за интервью, — оживившись, сообщил Артур. — Ты и раньше был человеком известным, но теперь стал просто мировой знаменитостью! Эта волна в газетах и на телевидении принесет нам кучу заказов!

— Я рад, — снова улыбнулся Пауль. — Только…

— Мы понимаем, что ты еще не в состоянии работать в полную силу, — спохватился Артур. — Но никто этого и не требует. Ты и так уже сделал больше, чем любой из нас. Мы ждем новых крупных заказов, — повторил он снова. Похоже, эта мысль его очень волновала. — Да, чуть не забыл. Пока ты был в… отсутствии, в офис приходила твоя сестра.

Сестра?

— Моя сестра? Ты же знаешь, я был единственным сыном у матери.

— Сестра по отцу, — мягко уточнил Артур. — Из Австралии…

Пауль наморщил лоб. Сестра.

— Лора?

— Да, она так и представилась. Лора. И я сразу вспомнил, как ты как-то рассказывал мне о маленькой толстой фурии, которая подстерегала тебя в парке, где ты гулял с няней, и щипала за то, что ты отнял у нее отца. А тебе было, кажется, всего-то шесть лет.

— Пять, — автоматически поправил он.

— Очень настырная особа. И по-прежнему толстая. Расспрашивала о подробностях крушения самолета, но у всех нас сложилось впечатление, что ее интересовало совсем другое.

— Другое? Что — другое?

— Твоя доля в бизнесе! — рассмеялся Артур. — Разумеется, ей никто ничего не сказал. Потому что никто не верил, что ты исчез навсегда. Ладно, я побежал. Надеюсь, скоро увидимся в другом месте. Мы все ждем тебя в офисе.

Попрощавшись с Артуром, он откинулся на подушку и прикрыл веки. Лора. Предупрежден, значит, вооружен.

Были еще какие-то посетители, но он не всех узнавал. Вот и этого мужчину он вспомнить не мог. После укола заснул, а когда открыл глаза, увидел у кровати здоровенного детину с маленькой коробочкой в огромных руках.

— Вы помните меня, господин Барбье? Я муж Берты, Гюнтер Майер, — опасливо приподнимаясь со стула, произнес посетитель.

— Гюнтер…

— Так точно, Гюнтер Майер. Я бы, конечно, ни за что не стал вас беспокоить, да к вам и не пускают просто так, еле прорвался. Вы уж простите, господин архитектор, я сказал, что служу у вас. Но это можно сказать, так и есть, поскольку мы с Бертой как одно целое. Сказал, что я ваш управляющий. Только поэтому меня и впустили, дали мне пять минут. Времени мало, поэтому я сразу объясню, зачем пришел. Не подумайте, что я жалуюсь на вашу сестру, но это просто несправедливо — взять и уволить Берту безо всяких объяснений, в один день, после того, как она столько лет проработала в вашем доме! И хорошо работала, ведь у вас никогда не было к ней никаких претензий, верно, господин Барбье?

— Верно, — откликнулся он слабым эхом, пытаясь понять, что нужно этому Гюнтеру Майеру.

— Берта присматривала за домом и после того, как с вами случилась эта неприятность, ну, я имею в виду, когда вас… когда с вами произошла эта катастрофа. У нее всегда все в порядке, нигде ни пылинки, вы же знаете, господин Барбье, какая она чистюля.

— Знаю, — снова послушно откликнулся он.

— А ваша сестра, только появилась в доме, сразу же начала всех увольнять.

— Всех… увольнять?

— Я так и знал, что вам ничего не сказали! — покачал головой Гюнтер. — Да, она всех уволила, не только Берту. И садовника, и этого нового охранника… Сказала, что не собирается содержать целую армию дармоедов. Что и сама в состоянии раз в неделю пропылесосить комнаты. Как будто Берта убирала дом раз в неделю, а в остальные дни отдыхала. Это очень несправедливо, и очень обидно, согласитесь, уж вы-то знаете, каждый работал добросовестно на своем месте.

— Мы и вернем все на свои места, — медленно произнес он.

— Я так и думал, что вы это сделаете! — обрадовано воскликнул Майер. — Я так и сказал Берте, когда по телевизору мы услышали, что вы — слава Богу! — все-таки вернулись; я так и сказал, надо немедленно идти к господину архитектору. Навестить его в больнице и рассказать заодно, как несправедливо с тобой обошлись. Он тебя нанимал, только он и может тебя уволить! Но Берта, вы же ее знаете, она стеснительная, побоялась идти. Да и жаловаться она не приучена, всегда молчит. Вот и сестре вашей тоже ничего не сказала, не стала спорить, просто собралась и ушла из дому, где проработала столько лет. Эта ваша сестра упала как снег на голову, взялась-то неизвестно откуда, вы ведь никогда о ней даже и не упоминали! Никто никогда в глаза ее не видел, и вдруг является, буквально через две недели, после того, как в газетах написали, что вы потерялись в джунглях, и объявляет, что она ваша ближайшая родственница и наследница. Ходила по дому как хозяйка, брала, что хотела, даже ваши вещи перебирала! И сразу же увезла куда-то несколько картин, которые вы очень любили. Картины вашей матери и эту огромную, непонятную, русского художника, что висела внизу в гостиной. Берта чуть в обморок не упала, когда вернулась из магазина и увидела пустые стены. Она так и сказала этой Лоре, господину архитектору, когда он вернется, это очень не понравится. После чего сразу же была уволена. Надеюсь, теперь она снова и навсегда вернется туда, откуда явилась. В свою Австралию. Хотя место ей, видит Бог, в преисподней… и ей и мужу ее…жестокая женщина. Она даже на звонки не отвечала. И Берте запретила. А ведь столько народу звонило, узнать, нет ли каких новостей о вас.

Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул в палату.

— Мне пора, — заторопился Майер. — Пять минут мои кончились. Берта не решилась прийти, но она передает вам привет и вот, — он положил коробку, аккуратно перевязанную ленточкой на тумбочку, — ваше любимое печенье. Выздоравливайте, господин архитектор, поскорее, мы все с нетерпением ждем, когда вы вернетесь домой. Так я скажу Берте, что она может приступить к работе снова? Она хоть завтра готова… Она же прикипела к вашему дому, он ей как родной, с того самого дня, как вы его построили. Там, наверное, и не убирал никто с тех пор, как ваша сестра вселилась. Берта говорит, что к вашему возвращению не мешало бы навести порядок.

— Хорошо. Пусть приступает.

Когда за Майером закрылась дверь, он некоторое время смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Потом развязал ленточку и открыл коробочку. Нежное печенье таяло во рту.