Последний воздушный пират - Крис Риддел

Плут тоже заулыбался — его заразил энтузиазм старика капитана, бывшего небесного пирата.

— Конечно же, — продолжал капитан Прутик, на лице у него появилось серьёзное выражение, — я знал, что путешествие будет нелёгким. Нам предстоял долгий и трудный путь. И нужно было сконцентрироваться, напрячь все чувства, чтобы двигаться в его сторону. — В глазах Прутика застыла какая-то потусторонняя тоска, но он продолжал. — Мы летели несколько месяцев, — рассказывал он. — Очень скоро деревушки лесных троллей и поселения гоблинов остались далеко позади.

Каждое утро я окидывал взглядом горизонт, пытаясь собраться с мыслями. Вокруг нас, насколько хватало глаз, простирались безбрежные Дремучие Леса, тёмные, мрачные, непроходимые. Но мы продолжали двигаться вперёд, углубляясь в самую гущу лесной чащи, куда не проникал ни один солнечный луч. Небо над нами было обложено клубящимися чёрными тучами, и в глубине грозных вихрей зарождались бури, которые били и трепали наш воздушный корабль, и «Бегущего-по-Небу» бросало в дрожь, как и всю нашу команду.

Прутик замолчал. Он сидел не шевелясь, закрыв лицо руками.

— А что было дальше? — спросил Плут. — Вы услышали зов Лесорыба? Вы нашли место, где начинается Река?

Капитан Прутик поднял голову, и глаза его сверкнули.

— Нет, — отвечал он. — Ничего я не нашёл. Я слышал только завывание ветра да грохот бури, которая, налетев, рвала в клочья наши паруса, и ещё — издевательскую немоту леса во время коротких затиший между штормами. — Капитал вздрогнул. — Да, и слышал кое-что похуже.

— Похуже? — переспросил мальчик.

— Крик Рована Хита, когда порывом ураганного ветра его смело с палубы, последние вздохи бедняги Джервиса, которого придавил упавший обломок мачты, невнятное бормотание Ворсянки, когда он, потеряв рассудок, спрыгнул с корабля в непроглядную тьму за кормой. Пролаза, наш добрый старый кок, умер вскоре после этого от разрыва сердца или чего-то в этом роде, как сообщила мне команда. И всё же мы продолжали путешествие, потому что я не мог бросить начатое. Я не сдавался, Плут. И не сдавались члены моей команды. Ты должен меня понять, мальчик.

Плут погладил капитана по плечу, прикрытому лохмотьями.

— Я вас понимаю, — прошептал он.

— Правда? — обрадовался капитан. — Но как ты можешь понять меня? Шестнадцать лет мы плыли по небу, Плут. Шестнадцать долгих, утомительных лет. Команда устала, одежда изодралась в клочья, и в душах поселилось разочарование. И это была моя вина. Я не сумел найти дорогу к Риверрайзу. — Он посмотрел на Плута печальными, полными боли глазами. — Я подвёл их, мальчик. Мою команду. Моих друзей.

— Вы сделали всё, что могли, — возразил Плут.

— Но этого оказалось недостаточно, — горько промолвил капитан, покачав головой. — В конце-концов нас осталось всего четверо: Тугодум, Тарп Молотобой, Вырвиклок и я. Лететь на небесном корабле без каменного пилота и раньше было трудновато, но теперь, когда нам не хватало рук, это стало просто невозможно. Что бы найти Риверрайз, мне нужно было набрать новую команду. Мне пришлось повернуть назад и взять курс на одно местечко, о котором мне не раз рассказывали в деревушках лесных троллей и в поселениях гоблинов, которые мы миновали на своём пути, — это место было лучиком надежды во тьме Дремучих Лесов, где гостеприимно предлагали пищу и кров заблудившимся и усталым путешественникам.

— Это Вольные Пастбища! — воскликнул Плут. — Вы побывали на Вольных Пастбищах?

— Да, — отвечал капитан. — Новый Нижний Город тогда представлял собой всего лишь скопище хибар из летучего дерева, а деревни лесных троллей ещё только начинали строиться. Но нас действительно встретили радушно, и юный библиотекарь с Озёрного Острова по имени Парсиммон.

— Парсиммон! — взволнованно перебил капитана Плут. — Он всё ещё там. Только теперь он стал Верховным Правителем Академии. Я — его ученик.

— Значит, у тебя хороший учитель, Плут, — подытожил капитан. — Я прекрасно помню тот вечер. Мы едва доползли до Озёрного Острова и пришвартовались на Башенной Площади. Своим появлением мы наделали немало шума. — Он улыбнулся, углубившись в воспоминания. — Наверное, мы напугали своим видом юных библиотекарей, и в их числе Парсиммона, который вышел нам навстречу. Наша одежда превратилась в лохмотья, обшивка «Бегущего-по-Небу» была во вмятинах и дырах, а с мачт свисали изодранные в клочья паруса. Публика, сгрудившаяся вокруг нас, открыв рот, тихо глазела на пришельцев, пока Парсиммон не вышел вперёд, поздоровался и назвал своё имя.

Он сказал, что, судя по нашему виду, мы нуждаемся в отдыхе, и что мы обязательно должны пообедать вместе с ними в трапезной, и что он не потерпит никаких возражений! За ужином (нас угощали, как я помню, жарким из тильдятины и дубояблочным сидром) мы услышали ужасные новости и только тогда поняли, почему наше появление так удивило всех.

— Какие новости? — ахнул Плут.

— Как это какие? Конечно, известие о Каменной Болезни, — продолжал капитан Прутик. — Парсиммон рассказал, что воздушные суда Купеческой Лиги и корабли небесных пиратов валятся с неба, словно камни, и ни один корабль из Старого Санктафракса вот уже целый год не появлялся на Вольной Пустоши.

Эпидемия, судя по всему, начала набирать силу с того момента, как Каменная Болезнь поразила Скалу Нового Санктафракса. Этот недуг, неизлечимый и заразный, передавался от корабля к кораблю, распространяясь стремительно, словно лесной пожар.

Как только распадался летучим камень на одном корабле, команде приходилось наниматься на другой, и тем самым инфекция переносилась на него. «Первая эпоха небесных полётов завершилась», — сказал он мне тогда, и я понял, что в его словах ужасная, горькая правда.

Хотя мы прибыли на Вольную Пустошь, испытывая отчаянную нужду в новых членах команды, я не мог рисковать, приглашая новичков к себе на корабль, опасаясь заразить его Каменной Болезнью. Нам самим удалось избежать катастрофы только потому, что мы надолго углубились в самые захолустные уголки Дремучих Лесов. Словом, я поднялся из-за стола, спешно отправился к «Бегущему-по-Небу» и тотчас оставил эти края.

Как только мы вылетели из Вольной Пустоши, я все объяснил команде. Тарп похлопал меня по плечу, Рован Хит крепко пожал мне руку, а Вырвиклок крепко обнял меня, сдавив мне ребра своими могучими, как у толстолапа, ручищами. Они обещали, что останутся со мной до конца поисков, даже если нашей крохотной команде, состоящей из четверых, придётся работать и день и ночь. Мои дорогие, отважные друзья. — задумчиво произнёс он, и в голосе его прозвучала тоска. — Их давно уже нет на свете.

Не говоря ни слова, капитан Прутик долго смотрел вдаль. Наконец мальчик спросил его:

— А что с ними случилось?

Лицо у капитана опечалилось.

— Произошла глупейшая история, но кончилась она очень плохо. Видишь ли, нам нужно было запастись провиантом. Так вот, не решаясь заходить в деревни и посёлки из-за боязни подхватить каменную заразу, мы сами обеспечивали себя, охотясь на тильдеров и лесных кабанов, собирая плоды и коренья, которые можно было высушить или засолить, и запасаясь питьевой водой. Однажды Вырвиклок, сильный как бык, притащил на корабль целых двадцать бочек воды. — Он горестно покачал головой. — Эта вода оказалась для нас роковой, потому что бедный, глупый Вырвиклок — да хранят Небеса его душу! — забыл о главной заповеди Дремучих Лесов: никогда не пей стоячей воды! Вырвиклок наполнил все бочки отравой! Но это была моя вина, а не его! — воскликнул капитан. Лицо его пылало. — Капитаном был я. Я должен был проверить, я должен был знать.