Рожденная Огнем - Светлана Леонидовна Иванова

Все, что я чувствовала — это жар. Боль давно отступила, оставив после себя лишь пульсирующее напоминание. Но жар, точно огонь все еще горел где-то внутри, не покидал меня ни на мгновенье. Время давно потеряло значение. Я не чувствовала тела, будто его не было вовсе, не слышала звуков и запахов. Спокойное и мирное существование после того, что устроила для меня Флориана. Скат, появившийся в комнате лишь на секунду, должен был вернуть мне кулон, чтобы я сгорела вместе с ним. Ведь только так Королева могла навсегда избавиться от последней в своем роду избранницы Богини Огня. Жестокие Боги вдоволь поиздевались над своими созданиями. Где-то глубоко было обидно не проститься с друзьями. Я жалела, что не смогла помочь принцу Ланселу избавиться от назойливых невест, ведь после моего исчезновения Король снова распорядится устроить бал. Вовка, что пошел за мной в этот странный мир… Сможет ли он когда-нибудь вернуться? А Фьеллис? Вдруг он растратил на непутевую Избранную Богами последние деньги, и будет жить в нищете всю оставшуюся жизнь? За судьбу Тайна я почему-то была спокойна. Но и эти мысли вскоре ушли, оставляя воспаленное сознание. Мир не имел больше смысла. В хаотичных видениях посещавших меня, когда недолгое пребывание в сознании заканчивалось, я снова видела огонь, подбирающийся к моим ногам. Но сейчас грань между реальностью и сном исчезла, погрузив меня в ад. Какой смысл умирать, если после не ждет ничего светлого и радужного? Разве не должна я воспарить над телом, уносясь в пушистые облака и покидая бренный мир? Так почему же продолжаю мучиться, как если бы осталась жива? В этот раз небытие поглотило меня надолго.

Будучи уверенной, что жизнь моя давно и самым жестоким образом прервана, я была удивлена, когда смогла открыть глаза, и увидела белую ткань, заменившую тяжелый балдахин. Тело, что уже давно не ощущалось, не собиралось подчиняться, безвольно лежа на белых простынях. От тишины звенело в ушах, а глаза щипало от непривычно яркого света, проникающего сквозь окно. Палец за пальцем я восстанавливала двигательные функции, но приподняться на кровати смогла лишь, когда в комнате заметно потемнело, а значит, наступил вечер. Тело не болело, лишь затекшие от долгого лежания мышцы ныли при каждом движении. О том, чтобы встать на ноги, сейчас речи не шло, но сесть, подложив под спину подушки, все же получилось. Дыхание сбивалось, а в теле ощущалась небывалая слабость. Все тело было в каком-то белесом геле, что оставался на коже, не думая впитываться. На шее чувствовался золотой кулон. Именно он источал легкий жар, преследовавший меня все время. Сейчас я была уверена, что это не фальшивка. Оставалось дождаться кого-нибудь, кто сможет рассказать что же случилось после того как мои глаза закрылись. Фьеллис появился не скоро. На улице уже спустилась глубокая ночь, а я почти дремала сидя, когда эльф неспешно вошел в комнату, неся на подносе зажженную свечу и небольшую пузатую банку, наполовину заполненную белым гелем. Зевая во весь рот, он даже не смотрел в мою сторону. Как видно, чудесного воскрешения уже никто не ждал.

— Привет. Мужчина вздрогнул и выронил поднос, едва успевая поймать горящую свечу. Целую и невредимую банку пришлось поднимать уже с пола, а поднос и вовсе больше не удостоился внимания. Через мгновение эльф уже сидел на кровати.

— Привет, — улыбнулся он, не сводя с меня взгляда. — Решила не умирать?

— А что, пыталась? — глаза снова закрывались, а усталость накатывала новой волной.

— Еще как.

— Значит, решила повременить с этим делом. Лис, а ты же мне все расскажешь? — зевок получился таким широким, что где-то в челюсти щелкнуло.

— Завтра первым же делом. Фьеллис помог мне вернуться в лежачее положение, и сознание тут же отключилось. Утро для меня наступило не так как для остальных. Я проспала еще сутки, перепугав уже обрадовавшихся было друзей. Зато очередное пробуждение было встречено вдвойне радостно. Тайн хотел повиснуть на моей шее, но был удержан эльфом за шкирку и отруган за излишнюю легкомысленность. Вовка тоже порывался обнять, но боялся притронуться к липкому гелю, покрывающему мою кожу. И лишь Лансел, смущенно топтавшийся за спинами друзей, вышел вперед и, опустившись на одно колено, смело поцеловал мою руку. Впрочем, по совету Фьеллиса, после хорошенько вытерев губы салфеткой. Гель оказался не для употребления внутрь. Повествованием о моей странной попытке самоубийства занимались в основном Фьеллис и Лансел, как главные действующие лица, ведь Тайна и Вовку оставили в предоставленных покоях, дабы они не мешались, и доложили им о случившемся только через несколько часов. Мое слишком официальное общение после встречи с Королевой показалось принцу мне не свойственным, и он вернулся посовещаться с эльфом, который в свою очередь так же раздумывал над моим странным поведением. Недолго думая, захватив с собой пару стражников, они отправились в покои принца, куда я направилась. Вот тут-то и был замечен сочащийся из-под двери черный дым, заполнивший половину коридора. Отправив стражников бить тревогу, Лансел первым подошел к двери, распахнув ее. В тот момент я, сжимая в руках кулон, упала на пол, скрывшись за стеной огня. Естественно принцу никто не позволил ступить в горящую комнату даже для спасения невесты. Невест может быть и сотня, а вот принц у страны пока был только один. Фьеллис схватил принесенное ведро, окатил себя ледяной водой и ступил в огонь, через считанные секунды вынося мое порядком обгоревшее тело в коридор. Слуги и стража бегали с ведрами, туша навеки потерянную комнату, не позволяя огню перекинуться дальше. Появившаяся Флориана долго не могла поверить своим глазам и первой вызвалась проверить как там бедная невеста принца. К ее сожалению невеста еще дышала, хоть и слабо. Королева не захотела покинуть замок, объяснив это переживанием за бедного пасынка, чья судьба так жестоко обошлась с ним, забрав его избранницу. И сколько не уверял ее Лансел, что сделает все, чтобы привести меня в порядок, Флориана лишь горько качала головой, сетуя на то, что в таком пожаре выжила бы только что ведьма, и разве что не выбирала гроб поудобнее. Королеву поселили в отдаленном крыле, скрыв место, куда поместили мое обгоревшее тело. Так пожелал Фьеллис, ежедневно наведывающийся к не приходящей в сознание мне и наносящий мазь от ожогов. После того, как самые жуткие ожоги затянулись, благодаря мази, что смог привезти эльф из дома, все ожидали, что я смогу очнуться, ведь больше поводов для бессознательного состояния не было. Но я не спешила приходить в себя. В итоге провела в постели две недели, и уже мало кто верил, что смогу проснуться. По словам эльфа, иногда глаза мои открывались, но были черными, как ночь, и пугали больше, чем все остальное.

— В такие моменты, — признался он честно, потупив глаза, — мне хотелось лично наточить осиновый кол поострее и вогнать его тебе в сердце. Откровение друга оказалось из разряда тех, без которых я бы прекрасно прожила всю оставшуюся жизнь. Зато теперь захотелось одевать под ночную рубашку плотную кольчугу, а под подушкой держать заточенный меч. Но Фьеллис лишь отшучивался, мол, раз тогда не сделал ничего подобного, то уж теперь остерегаться мне точно нечего. Две недели меня поили лишь водой, и сейчас предстояло снова начинать есть. Часто, маленькими порциями, и в основном перемолотую в кашу пищу. Я даже не понимала что ем, но доверяла Варте с ее кулинарными способностями. К вечеру друзья расходились, и Фьеллис приносил баночку с мазью.