Лицо в зеркале - Дин Кунц

Церковь более не казалась святилищем. Этан жалел, что они не встретились в другом баре, где он мог найти утешение, баре, куда не мог заявиться Данни Уистлер, живой или мертвый.

— Я не могу пойти к Кессельману, — решил он. Из груди Рискового не вырвался выдох облегчения, он ничем не выказал напряжения, в котором пребывал.

Разве что на зеркальце, сунутом ему под ноздри, появился бы конденсат да массивные плечи чуть расслабились.

— Мне остается лишь принять дополнительные меры по защите Манхейма и надеяться, что Кессельман быстро найдет убийцу Мины.

— Если группа РДППО не отстранит меня от расследования убийства Райнерда, я переверну весь город чтобы найти Данни Уистлера, — сказал Рисковый. — Я прихожу к выводу, что он — ключевая фигура в этой истории.

— Я думаю, Данни найдет меня первым.

— Это ты про что?

— Не знаю. — Этан запнулся, вздохнул. — Данни был там.

Рисковый нахмурился.

— Где?

— В баре отеля. Я заметил его, когда он уходил. Бросился за ним, но потерял в толпе перед отелем.

— И что он там делал?

— Пил. Может, наблюдал за мной. Может, последовал за мной с намерением подойти, потом передумал. Я не знаю.

— Почему ты сразу мне об этом не сказал?

— Не знаю. Мне показалось… слишком уж много призраков.

— Ты думаешь, одним больше, и я тебе не поверю? Напрасно. Мы давно знаем друг друга, не так ли? В нас обоих стреляли.

Из церкви они решили уходить порознь. Рисковый поднялся первым. Дойдя до центрального прохода, обернулся:

— Как в прежние времена, не так ли? Этан понимал, о чем он.

— Снова прикрываем друг друга.

Для такого здоровяка Рисковый двигался на удивление бесшумно. Из нефа он проследовал в нартекс, а потом покинул церковь.

Иметь надежного друга, который прикроет тебе спину, — счастье, но поддержка даже лучшего друга не может идти ни в какое сравнение с поддержкой, которую может оказать мужу любящая жена или любящий

муж — жене. В архитектуре сердца комнаты дружбы расположены глубже, стены у них крепче, но самой теплой и самой надежной была та, что он делил с Ханной, где в эти дни она жила дорогим призраком, самым нежным из воспоминаний.

Ей он мог бы рассказать все: о тени в зеркале, о второй смерти на выходе из магазина «Розы всегда», и она бы ему поверила. Вместе они всегда понимали друг друга.

За пять лет, прошедших с ухода Ханны, именно теперь ему недоставало ее более всего. Сидя в одиночестве в церковной тишине, нарушаемой лишь едва слышным шумом дождя, вдыхая благовония, глядя на рубиновые стаканчики, в которых горели свечи, он не мог уловить шепота Бога, не чувствовал его присутствия. Но Этан и не жаждал получить какие-то доказательства существования Создателя: мечтал услышать голос Ханны, увидеть ее обаятельную улыбку.

Он чувствовал себя бездомным, перекати-полем, Квартира в доме Манхейма дожидалась его возвращения, предлагая многие удобства, но была местом проживания, не более. Лишь один раз за этот длинный и трудный день он почувствовал, что попал домой: когда стоял у могилы Ханны и смотрел на пока еще пустой соседний прямоугольник земли, предназначенный для него.

Черная и серебристая вода капала и стекала с бронзовых шаров и бронзовых флеронов, с литых орнаментных панелей, с дротиков, изогнутых полос, узоров из пересекающихся линий, зубцов, листьев, гриффонов и геральдических эмблем массивных ворот поместья Манхейма.

Этан нажал на педаль тормоза, остановив внедорожник у стойки безопасности, квадратной колонны высотой в пять футов, облицованной известняком, в которой находились видеокамера, микрофон и динамик внутренней связи и клавиатура. Он опустил стекло и набрал на клавиатуре личный шестизначный код.

Медленно в свете фар «Экспедишн» массивные ворота пришли в движение, открывая путь.

У каждого из сотрудников поместья был свой код. В компьютер службы безопасности заносилась информация о каждом приезде и отъезде. Пульты и консоли дистанционного управления, вмонтированные в автомобилях, применялись для открытия ворот гораздо чаще, чем стационарный блок, и были, пожалуй, удобнее, особенно в плохую погоду, однако к этим устройствам получали доступ механики гаража, парковщики, да и вообще любые люди, к которым временно попадал автомобиль. И окажись среди них хоть один нечестный человек, угроза нависла бы над всей системой безопасности.

Если бы у Этана не было персонального кода, открывающего ворота, он бы нажал кнопку включения внутренней связи и представился дежурному охраннику, который находился в домике смотрителя в глубине поместья. Если гостя ждали или он был другом семьи из списка тех, кто имел право постоянного доступа на территорию поместья, охранник бы открыл ворота.

Ожидая, пока бронзовый барьер полностью освободит дорогу, Этан находился под наблюдением камеры, установленной на стойке безопасности.

Въезжая на территорию, он попадал в зону контроля камер, установленных на деревьях таким образом, что они могли определить, нет ли во внедорожнике посторонних, не лежит ли кто, скажем, на полу у заднего сиденья.

Все видеокамеры имели блок ночного видения, благодаря которому самый слабенький свет луны становился сиянием полуденного солнца. Сложное программное обеспечение отфильтровывало затенения и искажения, вызываемые, скажем, дождем, благодаря чему на экранах в комнате охраны выводилось четкое изображение в режиме реального времени.

Будь Этан ремонтником или посыльным, прибывшим на грузовике или микроавтобусе без окон, его бы попросили подождать за воротами до прибытия сотрудника службы безопасности. Охранник заглянул бы в транспортное средство, чтобы убедиться, что водителя

не заставили под дулом пистолета провезти в поместье плохишей.

Палаццо Роспо не было крепостью в современном понимании этого слова, его не отделяли от окружающего мира ров и подъемный мост, как в Средние века. Однако поместье никак не походило на кусок пирога, поднесенный на тарелочке с голубой каемкой любому голодному вору.

Взрывчатка без труда снесла бы ворота или проломила стену. Но вот тайное проникновение на территорию поместья практически исключалось. Незваных гостей тут же засекли бы камеры наблюдения, детекторы движения, тепловые датчики и другие охранные устройства, используемые службой безопасности.

Бронзовые ворота шириной в тридцать футов, в орнаментах которых пустот было не так уж много, весили более восьми тысяч фунтов. В движение их приводил мощный электромотор, и откатывались они с легкостью и с большей скоростью, чем можно было ожидать.

Участок в пять акров считался большим в любом жилом районе. В Бел-Эре, где акр стоил никак не меньше десяти миллионов, пятиакровое поместье свидетельствовало о несметных богатствах его владельца.