Не могу тебя забыть - Татьяна Алюшина

— Ты когда ехать собрался? — спросил Игорь, но уже легко, без нажима.

— Сейчас, — коротко ответил Илья.

— Ты себя в зеркало видел? У тебя лицо человека, который не спал трое суток! Синяки под глазами, щетина, к тому же ты выпил. Ты таким хочешь к ней приехать? — удивился Игорь и попытался остановить друга. — Сейчас мы накроем стол, ты поешь горячего, посидим, поговорим спокойно, выпьем за ваше с Юлькой счастье. Останешься у нас, выспишься, а утром поедешь с нашего благословения.

— Да я в Питере сниму номер в гостинице, помоюсь, побреюсь! — сопротивлялся Илья любому промедлению.

— Зачем тебе гостиница? — неожиданно рассмеялась Марина. — А вдруг тебе ее украсть придется?

— Это как? — ошарашенно спросил он.

Он расслабился, в груди растекалось тепло от любви и благодарности этим родным, дорогим ему людям, от неожиданности понимания, от сопереживания и приятия его чувств к их дочери. Да как он вообще мог сомневаться, что они не поймут? Годами был уверен, что не примут его любви! Права Марина — идиот!

— А вот так! — смеялась Марина. — Если упрется — бери в охапку и тащи! А там разберемся всем миром!

— А что! — рассмеялся следом за женой Игорь. — Неплохой вариант! Предлагаю за это выпить и главное — поесть!

— Да вы что? — заражаясь их весельем и неким ухарством, приходящим после тяжелого, трудного дела, поддержал тон Илья. — Юльку — и украсть! Она же орать будет на весь Питер!

— Обсудим варианты! — смеясь, предложил Игорь.

Он встал, помог Марине накрыть на стол.

— Может, кляп? — спросил, посмотрев на жену.

— Или скотч! — поддержала мужа Марина. Они долго сидели за столом, разговаривали, смеялись. Марина накормила его горячим ужином как на убой.

Илья улегся на Юлькиной постели и улыбался, вдыхая ее еле уловимый запах.

Но рано утром ему уехать не удалось, пришлось срочно решать дела с Мамонтовым.

Илья давно уже стал партнером и соратником Алексея, у них сложился прочный союз двух глубоко уважающих друг друга людей.

Илья приехал утром домой — переодеться, принять душ, побриться, собрать вещи. Он решил ехать на машине. Джип он свой любил и дорогу любил, но, посмеиваясь про себя, думал, что не поехал бы, если бы Расковы не заронили ему мысль — украсть, увезти Юльку. Мало ли что? Умом он понимал, что ничего такого не сделает, но все же, а вдруг…

От этих мыслей его отвлек Мамонтов. Он долго и громко ругался в трубку, не выбирая выражений и описывая, кто он после того, как посмел пропасть на полсуток!

— Не ори! Я женюсь, Мамонтов! — заявил Илья.

— Прямо сейчас? — ехидно спросил Лешка. — Иди все же успеешь на подписание контракта?

— Прямо сейчас не получится — сначала надо невесту уговорить! — честно ответил Илья.

— Бог в помощь! Появись на пару часов, введи меня в подробности сделки — и мотай, уговаривай, женись! Я что-то не пойму, — решил уточнить Мамонтов, успокоившись, — неужели Анна не согласилась и ее надо уговаривать?

— Это не Анна, — усмехнулся Илья.

Илья приехал в Питер рано утром, он гнал всю дорогу, вдавливая педаль газа в пол до упора, и думал.

Что он ей скажет? И как? Нужны цветы, решил он. Было совсем рано, все цветочные ларьки и магазины были закрыты. Он поколесил по улицам, поспрашивал редких прохожих и нашел на вокзале круглосуточный цветочный павильон. Не считая, взял из ведерка все, сколько было, алые розы.

В подъезде старого дома, где на верхнем этаже была квартира, в которой жила Юлька, не было лифта. Илья поднимался по лестнице и с каждой ступенькой волновался все больше и больше. И то, что казалось ему в Москве естественным и простым, становилось с приближением к заветной двери все более нереальным и сложным.

Что и как ей сказать? Как найти правильные слова? Как убедить и попросить прощения?

Он вспомнил, что недавно смотрел интервью с одним актером, тот рассказывал о фильме, в котором снялся. Фильм Илья видел, ему понравилось, особенно поразила одна сцена, сыгранная потрясающе талантливо и эмоционально. Актера спросил ведущий: как режиссер мог объяснить и поставить эту сцену? Он ответил, что обычно жесткий и требовательный режиссер, который все проверяет и контролирует исполнение каждой мелочи, перед постановкой этой сцены долго ходил, думал, а потом подошел к нему и сказал: «Я не знаю, как это играть! Я не знаю, как это надо делать! Ты просто сделай, вывернись наизнанку, проживи эту сцену, но сделай!» И он сделал! И как!

Илья смотрел на высокую двухстворчатую дверь и, как тот режиссер, не знал, как это сделать! Не знал, какие надо подобрать слова и что сказать ей!

Букет ему мешал.

Он поставил его на пол, прислонив головками цветов к створке дверей. И решился! Вот сейчас он ее увидит и поймет, что надо сказать!

И нажал кнопку звонка.

После Нового года Кирилл к разговору о своих пьяных признаниях не возвращался. Сказал только безапелляционным тоном:

— Даже не вздумай искать квартиру и уходить из дому! Ты здесь живешь — и все!

«Ну и ладно!» — решила Юлька.

Они давно не виделись с Карелией — она с мужем уезжала куда-то за границу, а как только вернулась, Кара позвонила и предложила встретиться, пройтись, посидеть в кафе и поговорить. Они сидели в кафе, болтали. Юлька жаловалась, что ей совсем скучно без работы. Кара рассказывала про поездку. И вдруг неожиданно, прервав Юлькин рассказ о чем-то, сказала:

— Ты знаешь, я смотрю на тебя и понимаю, что ты живешь, словно время пережидаешь. Тебе надо определиться для себя — если ты решила оставить все в прошлом и ничего не ждать от Ильи, значит, начинай жить новую жизнь.

Кара потребовала от нее обещания, что Юлька сядет и разберется со своими чувствами, желаниями, со своей жизнью. Напишет все на бумаге, переосмыслит, будет строить новую жизнь.

Юлька промучилась весь день. Сначала пыталась что-то писать, но бросила, потому что получалось плохо, не писалось как-то.

Воспоминания, спровоцированные попыткой что-то понять в себе, излить душу на бумаге, выскочили, как черт из табакерки, и текли через нее не отрывками и событиями, а стройным, последовательным фильмом начиная с того дня, когда она первый раз увидела Илью.

Кирилл не пришел ночевать именно в эту ночь, а она надеялась, что он поможет отвлечься, прервать болевой поток. Но видимо, какие-то высшие силы, неподвластные ее разуму и приказам, решили, что настало время пережить все заново, расставив по своим местам, и…

А вот что — и? Легче ей не стало, и боль не ушла, а вместе с ней и обида на судьбу, сопровождаемая неизменной подругой — безнадегой.

Юлька смирилась.