Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

Возле полосы прибоя стоял князь и о чём-то разговаривал с доном Мигелем. Увидев меня, помахал рукой, подзывая, а когда я подошёл, сказал:

– Дон Мигель предлагает нам вечером сниматься с якорей. У него на каракке течь появилась, да и продуктов в обрез. Основную работу мы сделали, галеон разгрузили, пушки перевезли. Дальше сам обустраиваться будешь, с Божьей помощью. Помни, о чём говорил, береги людей. Пушек у тебя много, если что – пороху не жалей. Совсем припрёт – бросай всё и уходи на баркасе. Тесно будет, но потихоньку вдоль берега дойдёте. А мы постараемся побыстрее с ремонтом управиться. Через часок поужинаем, батюшка молебен отслужит – и отчалим.

– Я тоже постараюсь побыстрее управиться со своими делами, – вступил в разговор дон Мигель, – и прийти к вам с провизией. Держитесь и не скучайте!

Поклонившись, он отошёл к матросам и что-то сказал. Послышались радостные восклицания. Но после следующей фразы своего капитана матросы замолчали и с удвоенным рвением продолжили вылавливать дерево и вязать плоты, крепя их канатами к обломкам галеона, прочно сидящим уже на ровном киле в береговом песке. Прилив закончился, и то, что ещё свободно плавало в воде, могло унести отливом.

Мы, пятьдесят пять мужиков, старик, юноша и мальчик стояли на невысоком берегу и смотрели, как в сгущающихся сумерках пропадают силуэты ушедших кораблей. Как последний привет, их кормовые фонари посылали нам свой свет. Было немного грустно, но брошенным я себя не чувствовал. Я не один, со мной дружина, надёжные воины и товарищи. Я пришёл в это время не по своей воле, так Бог решил. Но я приложу все силы и знания, чтобы мир, в который я попал, земля эта, стали родными мне и теперь уже моим людям.

Я сидел на скамейке возле своей палатки и отдыхал. Заодно вспоминал, что мы тут наделали. Пять недель пролетело с того дня, когда мы остались на пустынном берегу Атлантического океана, а наши корабли растворились вдали. Много чего произошло за это время, но в основном хорошего.

Редуты мы построили. Из камня и дерева. Из камня те, что океан караулят. Работа адова, ломом и кувалдой откалывать глыбы, отёсывать зубилом и складывать в некое подобие стен, прикрывающих орудия и канониров. Скреплять камни нечем, кроме глины, потому они просто лежат друг на друге. За счёт своей массы и размера лежат прочно, но я не знаю, выдержат ли эти стены удар двадцатичетырёхфунтового ядра, выпущенного из того же канона. Будем надеяться, что проверять не придётся. В каждый редут установили по три средних кулеврины. Они у нас на Потеряшке самые мощные и самые дальнобойные. Одиннадцатифунтовые. Сделал их ещё дальнобойней, подложив под колёса лафета специально изготовленные клинья, увеличивавшие угол установки орудия приблизительно до тридцати градусов. Больше делать не стал, есть вероятность при выстреле получить опрокидывание пушки.

Приказал обоим лекарям и Моисею с сыном нашить из холста мешочков, и под руководством мастера-пороховщика Макара Рыжего развесить в них порох. Это даст одинаковость выстрелов, влияющую на дальность и точность попадания ядра в цель. После чего произвели пристрелку по поставленным на якоря плотам. Результаты впечатлили: мы могли держать под обстрелом всё, что было на воде на расстоянии до двух километров. Составил нечто вроде таблиц, с помощью которых можно будет пушки быстрее и точнее наводить на цель, учитывая упреждение. Конечно, о баллистике мои канониры и понятия не имели, но инструкции выслушивали внимательно, даже вопросы задавали. Со временем, набив глаз и руку, они станут классными артиллеристами. А пока я чертил на песке траектории полётов ядер при разном угле подъёма ствола, а они слушали и запоминали. А потом я их тренировал, не жалея пороха и дефицитного дерева на плавучие мишени. Правда, часть дров океан нам вернул.

Редуты, которые должны караулить саванну, решил заменить деревоземляной стеной. Причин для этого нашлось много. Прежде всего то, что ломать камень руками необученных людей и без специальных инструментов оказалось долго и очень тяжело. После рабочего дня люди просто валились с ног и засыпали, не помывшись и не поужинав. Потому я, посоветовавшись с Пантелеймоном, решил после постройки морских укреплений эти каторжные работы отменить и вынести на всеобщее обсуждение, с внесением предложений, вопрос защиты от нападений из саванны.

Весть о прекращении долбёжки скал стрельцы приняли радостно и предложили строить деревянную стену. Я специально предоставил им возможность самим сказать: «Строим из дерева», ведь те деревья ещё надо было свалить и принести из леса, а это тоже тяжёлый труд. Но! Сами предложили – сами себя и ругайте втихомолку, таща на руках тяжеленные брёвна. В некоторых случаях плюрализм мнений можно использовать весьма эффективно. Как и демократию. Таким образом, стрельцы, кряхтя и матерясь в полголоса, огородили деревянным тыном приличную площадь мыса. От ядер он не убережёт, но от стрел, камней, копий и даже пуль – вполне. Наружную сторону укрепления замаскировали травой, пучками навязанной на специально связанную сеть.

И вот мы строили, строили и наконец построили. Ура! Устроил людям небольшой праздник: объявил день отдыха, выкатил бочонок вина литров на двадцать, а Фома из остатков муки напёк лепёшек. Праздник удался, даже песни попели и сплясали! В следующие дни, уже без напряга, подчищали огрехи. Сложили нормальную печь для поварни. Для этого разобрали по кирпичику оба камбузных очага галеона и перевезли на берег. На костре готовить не очень удобно, и дров меньше расходоваться будет. Оборудовали нарами палатки. На досках лучше, чем на земле, а то какая-нибудь земляная дрянь укусит. Был прецедент. Спасибо, француз укус вскрыл и жало удалил, а Степан-лекарь мазью, ещё из русских трав приготовленной, обработал. Всего и поболел стрелец дня четыре. А остальные после этого сделали правильный вывод. Гамаки, несмотря даже на двухмесячное морское путешествие, как-то не прижились. Помогли кузнецам кузню с горном соорудить. Их работа была востребована каждый день: затупившиеся зубила править и закаливать.

Камни таскали и деревья рубили по очереди все, кроме разведчиков. Те и так несли самую напряжённую службу. С каждым днём они уходили всё дальше и дальше в саванну, так, наверное, будет правильнее назвать эту местность с разреженным лесом, кустарниковыми зарослями и разнотравьем. Искали следы индейского присутствия и обеспечивали лагерь мясом. По возвращении подробно докладывали о рельефе, а я с их слов на листах бумаги чертил карту местности. Конечно, примитив получался, ни масштаба, ни расстояний точных, но какую-то картину окружающего пространства она всё же давала. Обследовав местность на дневной переход, разведчики стали уходить дальше, с ночёвкой в саванне. Доходили до каменистых холмов на северо-западе. Холмы невысокие, расположены редко, между ними долинки, покрытые всё той же травой. Почти в каждой долинке течёт ручей, со слов Ахмета, одна-две сажени шириной. Текут на север. Там, как догадываюсь, та река с болотистыми берегами, на устье которой мы наткнулись во время первой разведки. Разведчики далеко на север ещё не ходили, это маршрут дня на три. Если там река, а не обширное болото, то и лес должен быть густой, он здесь к руслам рек тяготеет. А его обследовать труднее, чем голую степь.