Легкий привкус измены - Валерий Исхаков

- А ты что? - спросил Алексей Михайлович.

- А я ей объясняю: продать квартиру всегда успеешь, цены растут и будут расти, потерпи немного, есть она не просит, а квартплату, если хочешь, я сам буду вносить и за телефон платить тоже. Ах, говорит, так ты эту квартирку хочешь для себя? Что ж ты сразу мне не сказал? И таким радостным, таким веселым голоском, будто я ее счастливой сделал тем, что собираюсь в ее квартире с другой женщиной встречаться. Странные существа женщины, что ни говори. Особенно бывшие жены.

- Это точно, - машинально подтвердил Алексей Михайлович. И спросил: - А ты именно встречаться там собираешься? Или постоянно жить?

- Пока только встречаться, - ответил Виктор. - А что?

Тут они подъехали к старому пятиэтажному дому по улице Сакко и Ванцетти, шофер сдал задом к подъезду и открыл борт. Виктор спрыгнул на землю, а Алексей Михайлович стал надвигать на него тахту, пока она не сползла вниз и не встала, косо прислоненная к машине. Потом он тоже спрыгнул, они взяли тахту вдвоем Виктор сзади, Алексей Михайлович спереди, - шофер распахнул перед ними двери подъезда, и они двинулись вверх по темной узкой лестнице. Тут тахту пришлось ворочать с боку на бок, отчего она чуть не развалилась - и еще раз чуть не развалилась, когда Алексей Михайлович затрясся от неудержимого хохота.

- Ты чего, Михалыч? - озадаченно окликнул его Виктор.

- Да просто представил, как ты при твоем-то росте и весе будешь прыгать на этом хлипком сооружении.

- Ничего... Как-нибудь... Мы ее подправим, подколотим, разопрем там где нужно... Она еще нам послужит будь здоров!

Это "нам", прозвучавшее в устах Виктора так просто и естественно и означавшее скорее всего самого Виктора и его новую подругу, оказалось пророческим: подпертая и подколоченная тахта действительно изрядно послужила и Виктору с подругой, и Алексею Михайловичу с Катей. Хотя прошло какое-то время, прежде чем Алексей Михайлович решился попросить у Виктора ключи.

16

Это произошло так просто, так обыденно, что Алексей Михайлович был даже немного разочарован. Как всякий сильно начитанный и к тому же пишущий человек, он привык мыслить книжными, придуманными образами, привык выдумывать мир, вместо того, чтобы принимать его таким, каков он на самом деле. И любую бытовую ситуацию старался хоть немного драматизировать и романтизировать. Виктор же был человек другой породы: практичный, прагматичный и - еще одно слово в рифму - циничный. И когда Алексей Михайлович завел речь издалека, никак не решаясь прямо приступить к изложению сути, Виктор оборвал коротким словом и решительным жестом:

- На! - сказал Виктор, протягивая Алексею Михайловичу на ладони связку ключей.

Они стояли на кухне, куда только что пыхтя затащили старый холодильник тещи Алексея Михайловича. Теща приговорила его к отправке в металлолом, но Алексей Михайлович нашел мастера, тот полчаса поковырялся в старом агрегате и сказал: "Пару лет еще протянет" - и Алексей Михайлович, заплатив ему, сказал теще: "Все. Я его у вас забираю. Приятелю моему как раз холодильник нужен позарез". И теща, уже расставшаяся в пользу приятеля со старым креслом и рассыпающимся письменным столом, только руками развела: ради бога...

Холодильник достоял до субботы, и вот с утра Виктор заехал за Алексеем Михайловичем на машине О., они погрузили ожившего старика на крышу "восьмерки" и привезли сюда, в тайную обитель на улице Сакко и Ванцетти. К тому времени квартира уже не казалась такой пустой и необитаемой, как в первый раз, когда Алексей Михайлович помогал тащить тахту. Теперь в комнате стояли тещин письменный стол и ее же старое кресло, на столе - старомодный красный телефонный аппарат, в углу у балкона - журнальный столик с маленьким черно-белым телевизором; на полу был постелен неровно обрезанный кусок ковра, а над тахтой висел маленький самодельный коврик с вышитыми на красном фоне гладью голубыми и розовыми слонами.

На кухне, где они курили, прислушиваясь к мерному тарахтенью только что включенного в сеть холодильника, появилось даже какое-то подобие кухонного гарнитура, части которого были явно взяты из разных комплектов и из разных мест. Хозяйственный Виктор привез сюда и чайник, и разнокалиберную посуду, и банки с чаем, кофе и сахаром... Все это Алексей Михайлович рассмотрел уже позже, когда остался один, в первый же момент он заметил только старую табуретку, об которую больно ударился коленом, занося в тесную кухню холодильник. И еще он сразу заметил маленькую розовую свечку, поставленную вместо подсвечника в кофейную чашку; судя по тому, сколько розового воску натекло в чашку, свечку жгли не один раз, Виктор явно не дожидался полного благоустройства и начал эксплуатировать квартиру, как только в ней появился самый необходимый предмет - тахта.

С розовой свечки он и начал свой осторожный, окольный разговор, который Виктор оборвал решительным словом-жестом:

- На!

И, не тратя времени на лишние разговоры, тут же повел Алексея Михайловича к двери показывать, как отпираются и запираются замки. Убедившись, что Алексей Михайлович освоил хитрую механику трех замков, запирающих две двери наружную, железную, общую на две квартиры, и обычную, деревянную, ведущую непосредственно в квартиру, - Виктор пожал ему руку и буднично сказал:

- Ну все тогда. Пользуйся на здоровье.

- Прямо сейчас?

- А почему бы и нет...

И в самом деле, думал Алексей Михайлович. Почему бы и нет? Кто мешает мне хотя бы попробовать? Хотя бы показать ей квартиру, в которой мы могли бы встречаться, не боясь, что нам помешают. Если ей не понравится - значит, не судьба. Значит, встречам конец. А если понравится...

Он сам не знал тогда, чего он больше хочет: чтобы квартира понравилась Кате или чтобы она ее презрительно отвергла. Он понимал, что сделал какой-то новый решительный шаг - шаг, какого прежде в своей жизни не делал - никогда еще не приходилось ему искать квартиру специально для того, чтобы встречаться с женщиной; шаг, который явно уводит его чуть дальше от семьи по направлению к Кате. А хочет ли он двигаться в том направлении? Действительно ли ему так нужна именно Катя, а не просто женщина на стороне, любая женщина, лишь бы с ней было хорошо в постели?

Этого он тогда не знал. И поэтому довольно долго, минут пятнадцать, сидел, молча глядя на телефон, словно ожидал, что тот вдруг возьмет и зазвонит и когда он снимет трубку, то услышит неповторимый голос Кати. Он даже снял трубку и поднес к уху: не для того, чтобы позвонить, к этому он еще не был готов, но чтобы убедиться, что в трубке есть гудок, что телефон исправен и подключен к сети и сюда действительно можно при желании позвонить.

И только посидев еще немного и выкурив для храбрости сигарету, он наконец решился - и достал из кармана записную книжку.

Потом, позже, когда он будет вспоминать эти минуты, эта записная книжка будет ему казаться одновременно и забавной, и уличающей его деталью. Ему будет казаться ужасно забавным, что для того, чтобы позвонить Кате, ему нужно было тогда посмотреть ее номер в записной книжке: через какое-то время он выучит два ее номера - домашний и служебный - наизусть и будет набирать автоматически, не задумываясь. То же, что он прихватил с собой записную книжку с телефонами, явно уличало его в том, что он все же втайне рассчитывал на любезность Виктора и готовился воспользоваться ей.