Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков

– Это вы? – слабым голосом выразила она удивление.

– Да. Вы сегодня что-нибудь пили? – приступил Иван к делу.

– Только фруктовую воду.

– Кто вам ее принес?

– Мачеха, – Фекла недоуменно смотрела на гостя. – Мне нездоровилось ночью, она сама принесла мне питье. У нее комната рядом.

Злодейка словно подслушивала весь их разговор – именно на этих самых словах и вошла! Распахнула двери из смежной комнаты и величаво возникла на пороге. Все тот же холодный взор, гордая осанка и низкий бархатный голос:

– Чем я опять обязана вашему визиту, сударь? – поинтересовалась вдова.

Самойлов выпрямился, как при вынесении приговора:

– Сударыня, вы обвиняетесь в убийстве через отравление и покушении на оное.

Притворный смех в ответ и ни тени смущения:

– Как интересно. И кого же я убила?

– Вашего супруга! – выпалил Иван.

Ну коли она хочет, чтобы это известие стало достоянием домашних, почему бы и не назвать все своими именами? Но в ту же секунду Иван пожалел о сказанном: по бледному лицу Феклы пробежала тень страдания.

– Помилуй боже! – все так же театрально воскликнула вдова и села в мягкие кресла у изголовья кровати. – Вы сами привезли мне письмо, в котором сказано, что он отправляется по важным государственным делам.

Но офицер оказался упорен в своих обвинениях:

– Все вы прекрасно знаете! А сегодня ночью пытались отравить и вашу падчерицу!

Барышня взглянула на мачеху, потом снова на Самойлова.

Анна Михайловна начинала гневаться:

– То есть я – убийца?! Может, у вас и предписание имеется? – повысила она голос.

Офицер на мгновение растерялся:

– Нет, – а потом решительно добавил: – но оно у меня будет!..

Анна Михайловна, не в силах более терпеть напраслины, взяла колокольчик и позвонила. Тут же два рослых детины возникли по обе стороны от Самойлова. Фирсанова все свое возмущение вложила в приказ:

– Господина этого проводите вниз и в дом больше не пускайте! Он, видимо, повредился рассудком!

Лакеи попытались взять Самойлова под локти, но он ударил их по рукам и крикнул:

– Я вернусь! – У самых дверей он оглянулся: опасно было оставлять бедняжку наедине с этой страшной женщиной, способной на все ради денег. Сказанные напоследок слова его отозвались зловещим эхом в просторной комнате: – И молите бога, чтобы с вашей падчерицей ничего не случилось!

Лишь только дверь за Иваном закрылась, мизансцена тут же изменилась. Гнев слетел с лица Анны Михайловны, она рассмеялась теперь от души, падчерица тоже, словно и не было у нее лихорадки, подхватила веселье.

– По-моему, он – дурак! – Фекла вылезла из-под одеяла и села на кровати.

Фирсанова перестала улыбаться и в задумчивости произнесла:

– Дурак – не дурак, а посла заставил поволноваться. К счастью, он все подписал, вот купчая на дом в Лондоне и наши паспорта, – она протянула бумаги,

с которыми вошла в спальню дочери, чтобы обрадовать ее с утра, а вместо этого чуть не была арестована.

– Так мы едем в Европу?!. – воскликнула девица и закружилась по комнате. Куда только хворь девалась?

– Конечно, – довольная столь удачным завершением дела, промолвила вдова.

Фекла дрожащими руками взяла бумаги, развернула, прочла, не веря своим глазам. Но документы ясно свидетельствовали, что она и мать имеют все права на вожделенный лондонский особняк. Руки ее все еще дрожали не то от болезни, не то от волнения. Девушка взяла кувшин и налила в бокал фруктовой воды, продолжая разговор:

– То есть они все думают, что убийца ты?

– Ну, если бы ты по правде умерла, то они были бы в этом уверены, – отозвалась мачеха.

Фекла поднесла бокал к губам, но в последний миг передумала и протянула его мачехе:

– Хочешь?

Анна Михайловна взяла напиток и улыбнулась так, как только она одна умела:

– Знаешь, я бы сейчас выпила чего-нибудь покрепче! – Красавица графиня сделала несколько глотков.

Фекле все больше нравилась эта игра, забавно было обхитрить стольких знатных господ! С улыбкой она продолжала свои рассуждения:

– Если бы сейчас умерла ты, то все бы подумали на посла?..

– Ну, наверняка! – согласилась Анна Михайловна и протянула падчерице бокал: – Спасибо.

Вдова уже было собралась покинуть комнату, но вдруг странный комок сдавил горло. Фирсанова закашлялась, через миг кашель перешел в хрип, глаза ее увеличились от удушья, и она замертво свалилась к ногам Феклы.

Девушка огляделась – никто не стал свидетелем ужасной сцены. Она аккуратно перешагнула через

бездыханное тело, взяла колокольчик и позвонила. Слуги почему-то замешкались в этот раз, видимо Самойлова провожали, и у нее было достаточно времени, чтобы принять более естественную позу и заплакать, как можно горше.

Наш же герой, уверенный в виновности вдовы, спешил к Ушакову с докладом и ничего не ведал об истинных причинах смерти Фирсанова и о том, какие страсти кипели в роскошном особняке после того, как он его покинул. Экспедитор тайной канцелярии честно рассказывает о роковом заблуждении в своих записках:

Тогда мы еще не ведали, что Анна Михаиловна Фирсанова почти каждый божий день покидала родной дом вовсе не для любовных утех, она ездила сватать свою падчерицу за английского посла. И добилась того, что к обручению была оформлена купчая на дом. Но становиться женой старого барона не входило в планы молодой девушки.

Известие о внезапной кончине Анны Михайловны застало Самойлова в кабинете Ушакова и вовсе сбило с толку.

Небольшая карета остановилась около дворца английского посла. Бравый офицер вышел из нее и проследовал в дом. Уже на лестнице его попытался задержать секретарь, но что он мог противопоставить вооруженным до зубов драгунам, сопровождавшим Туманова? Оставалось только вновь бежать, чтобы поспеть первым распахнуть дверь и продемонстрировать Уитворту безуспешные попытки справиться с этими наглыми русскими.

– Вот… – взмахнул секретарь руками, указывая на офицера, действующего столь бесцеремонно.

Туманов подождал, пока драгуны займут надлежащее место по обе стороны кресла посла, а затем торжественно развернул царскую грамоту и зачитал:

– Вы, сударь, обвиняетесь в смертоубийстве! Именем императрицы вы арестованы и будете препровождены в Приказ сей же час.

Нет, ну это уже переходит все рамки дозволенного! А как же заверения Александра Даниловича?