Блеск шелка - Энн Перри

– Нет, никакого вина, – покачал головой старик. Он протянул руку, и она подала ему чашу. Он выпил отвар и скривился. – Противный вкус! – уныло пожаловался Кирилл. – В первый раз я пожалел, что…

Внезапно он замолчал, его глаза расширились, по лицу разлилась мертвенная бледность. Он судорожно вдохнул и схватился за горло.

– Это яд! – в ужасе вскричал молодой монах. – Ты отравил его! – Он вскочил на ноги и побежал к двери. – Помогите! Помогите! Кирилл отравлен! Скорее сюда!

В коридоре раздались громкие шаги. Молодой монах продолжал кричать. Кирилл сидел перед Анной, задыхаясь, выпучив глаза, в его лице не было ни кровинки. Он надсадно кашлял и постепенно синел.

Но она ведь пила то же самое! Анна видела, как Зоя брала порошок из этого самого шелкового мешочка… Она ведь заварила не больше щепотки. Сама Анна не почувствовала горечи, но ведь она пила этот порошок с вином и тотчас съела пирожное с медом.

Так вот в чем дело? Зоя знала, что Кирилл не пьет вина?

Анна вскочила и подбежала к двери.

– Вина! – крикнула она в лицо монаху, который появился прямо перед ней. – Принесите мне вина и меда. Немедленно! Сию же секунду! Иначе Кирилл умрет!

– Ты отравил его! – взревел монах, и его лицо исказилось от гнева.

– Не я, римлянин! – произнесла она первое, что пришло ей на ум. – Не стой тут как столб, принеси мне вина и меда. Или ты хочешь смерти патриарха?

Обвинение подстегнуло монаха. Он резко развернулся и побежал назад по коридору, громко стуча подошвами по мраморному полу.

Анна ждала, трясясь от страха, потом бросилась обратно в келью, чтобы поддержать Кирилла и облегчить ему дыхание. Его гортань сомкнулась, и грудь судорожно вздымалась в попытках наполнить легкие воздухом. Анне казалось, что время тянется бесконечно. Один долгий ужасный вдох, еще один, хрип боли…

Наконец монах вернулся, за ним еще один. Они принесли вино и мед. Анна вырвала их из рук, смешала, не заботясь о вкусе, и поднесла к губам Кирилла.

– Пейте! – скомандовала она. – Даже если вам трудно, пейте! От этого зависит ваша жизнь. – Она постаралась разжать его челюсти и силой влить смесь ему в рот. Кирилл уже едва дышал, его глаза закатились. – Держите патриарха! – велела она одному из монахов. – Ну же!

Монах повиновался, дрожа от ужаса.

Двумя руками Анне удалось разомкнуть губы Кирилла и откинуть его голову назад. Немного жидкости попало ему в рот, и он судорожно ее проглотил. Кирилл закашлялся, но сделал еще один глоток. Анна продолжала вливать ему в горло смесь вина и меда. Наконец он расслабился, его дыхание стало менее затрудненным, и наконец, когда он смог сосредоточить на ней взгляд, Анна увидела, что из его глаз постепенно исчезает испуг.

– Подожди, – сказал Кирилл хрипло. – Дай мне отдышаться, и я допью, обещаю.

Анна осторожно уложила его на постель, опустилась на колени и, стоя на жестком полу, вознесла благодарственную молитву – чуть громче, чем намеревалась. Под угрозой была не только жизнь Кирилла, но и ее собственная.

– Объяснись, – потребовал настоятель, когда позже тем же вечером Анна стояла перед ним в его красивых просторных покоях.

Он выглядел изможденным, на лице залегли морщины. Настоятель явно боролся с собой, стараясь не поддаваться отчаянию. Он заслуживает того, чтобы знать правду, не замутненную переживаниями. Но при этом она не должна сваливать на него груз своих необоснованных подозрений. У Анны было время решить, что именно сказать.

– Зоя Хрисафес дала мне травы, чтобы я передала их Кириллу, – произнесла она. – Сказала, что это общеукрепляющий сбор. Часть его она всыпала в свой кубок, часть – в мой. И мы вместе выпили его без всяких последствий для здоровья. Зоя вручила мне мешочек с этими травами. Именно из него я взял щепоть, чтобы приготовить настой для Кирилла.

Настоятель нахмурился:

– Но это невозможно!

– Мы с Зоей пили травы, смешанные с вином, а Кирилл – с водой, – пояснила Анна. – Также мы ели медовые пирожные. Зоя сказала, что это поможет избавиться от послевкусия. Это все отличия, которые мне известны, поэтому я немедленно послал за вином и медом и заставил Кирилла их выпить. Он начал выздоравливать. Думаю, дело в вине. Зоя Хрисафес никогда не принимала этот порошок с водой и не знала о его побочных эффектах.

Это, конечно, было ложью, но никто из них не мог доказать обратное и докопаться до истины.

– Ясно, – медленно произнес настоятель. – А что насчет римлянина? Какую роль сыграл во всем этом он?

– Никакой, – сказала Анна.

Еще одна ложь. Если бы легат не хотел убедить Кирилла подписать приложение к документу, Зоя не боялась бы, что ему это удастся. Тогда Кирилл просто тихо умер бы в этом монастыре, а общественное мнение по поводу союза с Римом не изменилось бы. Зоя предпочла бы это его отречению. Визит Анны дал ей шанс убедиться в том, что Кирилл откажется подписывать дополнение. Или же, если в худшем случае он все-таки подписал бы документ, Анну и Виченце обвинили бы в убийстве Кирилла и подпись была бы признана недействительной.

Но настоятелю не следовало об этом знать.

– Мы благодарны тебе за то, что ты проявил сообразительность и спас Кирилла, – серьезно проговорил он. – Может, ты передашь мои слова Зое Хрисафес?

– Я передам ей все, что вы мне поручите, – ответила Анна.

– Благодарю, – произнес настоятель. – Один из братьев сказал мне, что ты из Никеи. Это правда?

– Да. Я вырос недалеко отсюда.

Легкая печальная улыбка едва тронула губы настоятеля, в его глазах появилась удивительная нежность.

– Один из наших братьев никогда не покидал стен монастыря. Был человек, который его навещал… Но в последнее время он не показывается. Думаю, будет очень хорошо, если ты проведешь час с братом Иоанном.

Это было не похоже на вопрос.

Анна не раздумывала ни мгновения:

– Конечно, с удовольствием.

– Спасибо, – сказал настоятель. – Я проведу тебя к нему.

И не колеблясь он повел ее по узкому коридору, мимо тяжелых резных дверей, обитых медью, потом вверх по крутой извилистой лестнице. Настоятель остановился на небольшой площадке, возвышавшейся над остальными монастырскими постройками. Постучал в единственную дверь и, услышав ответ, открыл ее и вошел впереди Анны, придержав дверь, чтобы она могла последовать за ним.

– Брат Иоанн, – сказал настоятель тихо, – брат Кирилл был болен, и из Константинополя приехал лекарь, чтобы ему помочь. Он хорошо справился со своей задачей и вскоре поедет обратно. Но он из Никеи, и я подумал, что ты захочешь с ним поговорить. Его зовут Анастасий. Он напоминает мне мужчину, который навещал тебя три-четыре года назад.

Анна посмотрела на молодого человека, который медленно поднялся с жесткого деревянного стула, и подумала: как странно, что настоятель описывает ее, ведь она идет следом за ним. Но потом увидела лицо молодого человека, худое, изможденное, но при этом удивительно кроткое. Ему было чуть больше двадцати. В следующее мгновение сердце женщины бешено застучало, кровь запульсировала в висках, во рту пересохло. У молодого человека не было глаз. Ужасные впадины на месте глазных яблок безжалостно уродовали лицо. Анна вспыхнула: она узнала, кто перед ней. Это был Иоанн Ласкарис, которого ослепил Михаил Палеолог, чтобы тот не смог унаследовать трон. Неудивительно, что она напомнила настоятелю человека, который навещал несчастного, – это мог быть только Юстиниан.