Перезагрузка времени - Отто Шютт

– Я люблю Зилла, но обязана думать о семье. На рассвете отправимся на север.

– О чем вы говорите? ― раздраженно спросила бабушка, когда Серж пересказал ей намерения мачехи и дяди Миши. Поднимаясь, случайно ткнула тростью в пластиковый мешок, из которого бодрым ручейком полился песок. Громко заявила: ― Никто никуда не уходит! Или вы меня, немощную, помирать здесь бросите?

– Зилла давно арестовали, ― рассуждала мачеха, ― его перевели в какую-нибудь резервацию на севере. Там мы его и отыщем.

– Криштин прафа!

Сергей пересказал бабушке размышления мачехи, на что та отреагировала:

– На рассвете выкопайте яму.

– Зачем?

– Похороните меня. Надоело мучиться, бродить, не зная куда.

Вик тяжело всхлипнул.

– Выведаем, где Зилл, вот тогда и отправимся за ним, ― заключила Анна Андреевна, уходя к себе. На этом семейное собрание закончилось.

Серж придумал отговорку, чтобы спать подальше от всех. Он улегся в насосной на мешке с песком и открыл последнюю вкладку коммуникатора. После нажатия на непонятные иероглифы зазвучал синтезированный голос, без всякого выражения произносящий реплики: «Мистер Чин, для проведения оценки потребуется детальный осмотр помещений», «Без заключения специалиста по адаптации гомосапов в условиях слабой гравитации Каони не выделит дополнительных средств», «Спортивные тренажеры и активные занятия в течение времени, эквивалентному двум земным часам, удержат мышечную массу на приемлемом уровне и снизят летальность». Сытый желудок и собственные сладкие мечты убаюкивали. Уже скоро его близкие будут взахлеб слушать невероятную эпопею об освобождении отца. А когда он помашет перед их носами ваучером с шестью нулями, те упадут в обморок.

Но радостные мысли омрачались внутренней борьбой: сообщать Юмису о побеге пленников или нет? Утаивание такого важного факта может возыметь негативные последствия для их договоренности, но с другой стороны ― откуда она узнает?

Камера видеонаблюдения №1. 14.09.2475, 24–81/34 DAT50.

Белый халат подчеркивал типичную фигуру гермафродита. Узкая талия, широкие плечи, пышный бюст, на котором возлежал электронный бейдж с именем Иви Макрой. Ассистент Иви всматривался в таблицу, выведенную на панорамное окно, за которым располагалось помещение карантинной. Торопливыми движениями он перелистал гистограммы, увеличивая и растягивая данные, помечая и обводя зашкаливающие параметры. Из-за обилия открытых вкладок стекло утратило прозрачность.

В кадре появился кореец Чин Лю. Прыгающим шагом, с чрезмерным усилием отрывая подошвы гравибутсов51, он приблизился к подчиненному и протянул тому кофе в сминаемом пакетике со специальной насадкой, клапан которой открывался нажатием зубов. Прикрыв широко расставленные глаза и помассировав горбинку на тонкой переносице, Иви отказался. Глядя на результаты работы, Чин, придирчивый руководитель Научно-исследовательского центра материаловедения, отрицательно покачал головой. Навязанный ему помощник откопал из нагроможденных массивов таблиц несколько зашкаливающих трендов и нарисовал поверх круто растущую кривую. Руководитель, надув губы, стукнул костяшкой пальца в пиковое значение. Иви расстегнул верхнюю застежку халата, вытер со лба испарину. Даже на беззвучной записи, сделанной прошлой осенью, было понятно, какая оживленная дискуссия шла между двумя исследователями. Разговор закончился тем, что подчиненный, с тоскливым видом проигравшего в споре, удалился. Нетерпеливым взмахом профессор Лю очистил экран, скрестил на груди руки и отступил, наблюдая за происходящим в карантинной.

Камера видеонаблюдения №2. 14.09.2475, 24–99/37 DAT.

Воздушный шлюз пропустил Иви внутрь герметичного помещения. Движения ассистента естественны, как если бы он прогуливался по набережной Пусана. Секрет пластики крылся вовсе не в технических особенностях гравибутсов, которые он никогда не активировал, а в прошивке костной ткани. Во время необратимой терапии, на которую отваживались только преданные делу работники астероида, наноботы вживляли в кости магнитотвердые52 прожилки, делающие длительное пребывание в космосе комфортным. Когда Иви вошел в изолированное пространство, мешковатый костюм биозащиты надулся, словно воздушный шарик. Ассистент неуклюже помахал Чину, стоявшему за бронестеклом, и подошел к единственному предмету мебели ― столу, в центре которого стояла лабораторная ступка. Из чаши торчал оплавленный минерал коричневого цвета, похожий на грязевую сосульку. Кипящая в посудине мутная жидкость выплескивалась наружу и пузырящимися потеками дотягивалась до края столешницы, роняя капли на звукопоглощающее покрытие пола. Вокруг хромированной ножки уже собралась небольшая лужа.

Встроенная камера видеонаблюдения №3. 15.09.2475, 00–02/38 DAT.

Рукавица протерла дергающийся объектив, оставив влажные разводы. Видеокамера, вмонтированная в защитный костюм, передавала прыгающую картинку, но качественный звук.

– Так видно?

– Уже лучше. Иви, измерь образец. Этому должно быть простое объяснение.

– Я был прав, он тает. За сутки истощение составило процентов десять, не меньше, и это притом, что тугоплавкость минерала сравнима с титаном. Говорю же, он нагревается.

– Ошибка в измерениях, не иначе.

– Температурный датчик подтверждает мое предположение.

– Пятидесяти градусов по Цельсию не хватит, чтобы растопить образец с температурой плавления в полторы тысячи. Значит, наши предыдущие сканирования неверны или приборы барахлят. Других объяснений я не вижу.

Помощник, вооруженный щупом, повернулся к Чину, следящему за манипуляциями сквозь стекло, на котором в зеркальном отображении скакали диаграммы биомаркеров Иви: пульс, температура и некоторые гормоны.

– Я лично снимал показания и перепроверил каждую запятую, ― отреагировал ассистент.

– Погрузи анализатор в жидкость, ― прогудели динамики.

– Осадок вязкий, состоит из плотных сгустков.

– Опусти глубже и взболтай.

– Заметил? ― всполошился Иви. ― Они зашевелились.

– Тебе показалось.

– Нет, они двигаются. Я чувствую, как ударяются в щуп. Это просто невероятно.