Тайные боги Земли - Александр Сухов

– В таком случае, – криво улыбнулся я, – с какой стати вы считаете, что мне удастся взять под контроль охрану Бориса Абрамовича?

– Э-э-э… милай, – задорно посмотрел на меня хозяин, – а не вы ли баловства ради не далее как три дня назад заставили всех пассажиров одной из электричек, прибывших на станцию метро Полежаевская, в экстренном порядке покинуть вагоны! Сам-то я там не был, но видеозапись просмотрел не без удовольствия. До сих пор смех разбирает, едва лишь вспомню сосредоточенно-отрешенные физиономии бедных людишек.

– И вовсе-то не из-за баловства, – от стыда я готов был провалиться сквозь землю.

– Ага, из любви к искюйству, – подначил Аполлинарий Митрофанович. – Парадоксов друг – вы наш! А ведь там, если не ошибаюсь, было не менее полтысячи человек…

– Пятьсот тридцать шесть, – окончательно смутился я.

– Пятьсот тридцать шесть человек под полным вашим контролем, Андрей! – восхищенно воскликнул мой куратор. – И вы еще сомневаетесь в своей способности справиться с жалкой кучкой магов, из коих вам ни один в подметки не годится. Короче, завтра с утра за вами заедут и отвезут в одно славное местечко: сосновый бор, чистый воздух, тишина. Пара дней на подготовку. Потом вас ждет солнечный Неаполь. Как там пел сладкоголосый Робертино:

O sole, 'o sole mio

sta 'nfronte a te!

sta 'nfronte a te![22]

– Но, Митрофаныч, – я вдруг вспомнил о тех страждущих, кои завтра пожалуют ко мне на прием, – в таком случае мне стоит сейчас же позвонить секретарше, чтобы та заранее обзвонила всех клиентов и отменила прием.

– Ни в коем случае, Андрюша, – радостно заулыбался довольный хозяин, – во время вашего отсутствия прием больных и страждущих будет осуществлять господин Лю – наш коллега из Поднебесной. Прибыл, так сказать, по обмену опытом. Вот мы ему временно и поручим приглядывать за вашим хозяйством. А насчет целительских способностей господина Лю, не сомневайтесь – эскулап от бога.

Успокоив меня таким образом, Аполлинарий Митрофанович хлопнул в ладоши. В тот же самый момент в комнату, будто чертенок из табакерки, влетел мой недавний провожатый в ливрее и парике. В руках парня был небольшой поднос из белого металла, вполне вероятно, серебряный. На подносе лежали наручные часы с металлическим браслетом, инкрустированном какими-то черными невзрачными камушками.

– Вот, Андрей, возьмите, пожалуйста. – Хозяин легким взмахом ладони дал слуге понять, что данная вещица предназначена гостю. – Настоящий швейцарский «Ролекс», не какая-нибудь подделка с Кэнэл-стрит[23]. Между прочим, бешеных денег стоят.

Я посмотрел на часы. Ничего особенного – часы, как часы. Непонятно, от чего народ с ума сходит и вываливает за такое немереные бабки. Деньги что ли девать некуда? Затем перевел взгляд на свои «Командирские» – куда приятнее – не скоммуниздят в привокзальной толчее. Хотел отказаться от дорогого подарка, но Митрофаныч как будто почувствовал состояние моей души.

– И не вздумайте кочевряжиться, Андрей Николаевич, – он энергично замахал руками, мол, отказа не потерпит ни под каким предлогом. – Это не просто часы, хоть и страшно дорогущие. Это ваш резерв апейрона. Наши спецы, – с гордостью в голосе продолжил он, – с давних пор научились аккумулировать магическую эманацию. Обратите внимание на нефритовую инкрустацию, там, в сравнительном эквиваленте, хранится годовая выработка Саяно-Шушенской ГЭС. Не метаться же вам всякий раз по прибытии на новое место в поисках естественных источников.

Аргументы хозяина оказались настолько убедительными, что я после недолгих размышлений все-таки с благодарностью принял драгоценный подарок. Лучше бы, это был все-таки обычный браслет, без дорогущего «Ролекса» – прикипел я, признаться, душой к своим «котлам» за двадцать с лишним лет.

На этом я покинул гостеприимный дом моего куратора.

А утром следующего дня комфортабельный автомобиль «Ауди» с мигалкой на крыше доставил меня в одно тихое местечко, расположенное в ближайшем Подмосковье. Все было в точности, как обещал Аполлинарий Митрофанович: сосновый бор, чистая речушка без названия, и тишина, от которой за последнее время я успел порядком отвыкнуть.

За два дня, проведенные в загородной тиши, меня основательно натаскали в европейских языках и кое-каких магических приемах. В частности, теперь я мог свободно объясниться с испанцем, немцем, французом англичанином или итальянцем на их родном языке. Из того, что касается вновь приобретенных магических навыков, самым важным для меня стало умение полностью блокировать сознание от любого постороннего вмешательства, точно так, как это проделал со мной при первой нашей встрече мой куратор и покровитель Аполлинарий Митрофанович.

Я так до сих пор и не узнал, какое место во внутренней иерархии Братства занимает Митрофаныч, но по причине крайне уважительного к нему отношения всех прочих чародеев, сделал вывод, что фигура это достаточно значимая и авторитетная.

Не буду вдаваться в ненужные подробности тех манипуляций, зачастую весьма изнурительных и местами даже болезненных, каковые совершали надо мной коллеги-чародеи. Скажу лишь то, что все это время я провел либо в гипнотическом трансе, либо, выполняя различные, порой бессмысленные, на мой взгляд, упражнения. Так или иначе, но через двое суток тестовые испытания показали мою полную готовность к предстоящему заданию…

В какой-то момент ровный гул реактивных двигателей еле уловимо поменял тональность, затем послышался свист выпускаемых закрылков. Столь явное предзнаменование скорой посадки вывело меня из состояния глубокой задумчивости. А еще через несколько мгновений певучий женский голосок на английском и итальянском попросил пассажиров занять свои места и пристегнуться ремнями безопасности.

По мере снижения высоты, сквозь туманную атмосферную дымку начали все четче и четче проявляться проплывающие под крылом «Боинга 747» яркие пейзажи Южной Италии. В свое время, из-за специфики выбранной специальности, мне пришлось много раз совершать воздушные путешествия и, конечно же, прыжки с различной высоты на парашютах самых разных систем. И каждый раз, когда я приближался к земле, не важно самолет ли шел на посадку, вертолет ли, или это был спуск на парашюте, мое сердце охватывало необъяснимое ликование, граничащее с религиозным экстазом глубоко верующего человека. Нет не взлет – как раз-таки отрыв от земли я воспринимал по-будничному просто – а именно посадка, иначе говоря, возвращение из непривычной для человека воздушной стихии в естественную среду его обитания, вызывает в моей душе столь неординарный эмоциональный всплеск.

Едва лишь шасси воздушного лайнера коснулись взлетно-посадочной полосы, чувство необъяснимой радости тут же меня покинуло. Я снова вернулся на грешную землю, ползать по которой было предназначением всех представителей моего вида. А впрочем, насчет «ползать» или «летать», появилась у меня тут одна задумка. Как только освобожусь от дел насущных, обязательно поэкспериментирую…