Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

— Там — человек, — укорила ее Галя и сбросила рюкзак.

Человек. После такого количества трупов человек все менее звучит гордо. Того и глядишь, гордое имя станет синонимом слова «реликт»!

Ребята ждали, что я скажу. После того, что мы встретили в спальне, следовало многое переосмыслить. Самым неправильным было бы прибежать в подвал с выпученными глазами и затеять панику. Но за укрепление окон и дымоходов следовало взяться немедленно. Немедленно хватать мешки и топать к дому, пилить доски.

Ребята ждали, что я скажу.

Я обещал Деду и Эльке все честно рассказать, пусть запишут, как все произошло. Если совсем честно, то малость сантиментов напущу. Три дня кряду психовал, что не вытащил из «УАЗа» Лешку Лазарева, Гоблина нашего. Мог ведь успеть его выволочь, когда на нас в лесу самая первая зеркальная волна перла. Но не выволок, свою задницу под корягой спасал!

Ну, шут с ним, с Гоблином, пусть земля пухом ему ложится. А я слушал, как за домом бабка голосит, слушал Галину, активистку неугомонную, и думал насчет бандюгана, хохла этого с французским имечком. Я думал, что, может, и есть в словах Жана сермяга. Ну какого хрена мы загробимся сейчас ради старухи, которой дышать-то осталось до первой магнитной бури? Ну почему я не могу, как Комар, запереть дурных теток, тех, что кусались, в подсобке? С Комаром, без сомнения, беда, мозгами поплыл парень, ведет себя с тетками, будто они бомжихи какие, и в обезьянник их швыряет. Мне тут Элька намекнула, будто бы слышала краем уха, что Комаров застрелил кого-то из работяг, но точно проверить не удалось. Молчат они все, как партизаны...

Я опять не про то. Просто жратва заканчивается Варева мы накропаем потихоньку, без жидкости не помрем, но жратва на исходе. Ртов — прорва, а рабочих рук — три с половиной, образно выражаясь. Лучшие рабочие руки сгинули. Вот я и спрашиваю того, кто всю кашу заварил, — это что, проверка?

Это проверка по времени, типа, сколько суток должно пройти, чтобы я хохла от батареи отвязал, карабин ему вернул, пусть и без патронов? И чтобы с ним посовещался, кого прежде пристрелить? Это лично для меня с неба такая экзаменовка? Ни Жану, ни Комару экзамены не нужны, они для себя все и так давно решили. Причем не сговариваясь. Не сговариваясь, всех лишних в расход. Стоит мне сломать ногу, тьфу-тьфу, или еще как-нибудь повредить организм, мои котировки на рынке выживания резко упадут.

Однозначно, планида такая...

— Ладно, — сказал я. — Пошли, проверим, только быстро. И с дорожки не сходить!

Я волок мешок, набитый прелыми овощами, и вспоминал, сколько осталось патронов. Зиновий говорил о компьютерной игрушке; почему-то я никак не мог выкинуть это сравнение из головы.

Их убиваешь — они растекаются.

«Квейк», игрушка такая.

ДЕТИ С ЭЛЕКТРОРУБАНКОМ ИГРАЛИ,

СЛЕВА ПОЛ-ГАЛИ И СПРАВА ПОЛ-ГАЛИ...

Провода задушили бабушку, никто не смог впоследствии припомнить ее имени. Честно говоря, я сама не очень верила в сказки о хищной электропроводке, пока не увидела собственными глазами. Хотя Зиновий потом сказал, что она была совсем еще не бабушка, а моложавая женщина лет пятидесяти, просто растрепанная и седая. Какая-то близкая родственница Люды-Людоедовны.

Она наполовину торчала из чердачного окна. Она прокричала нам, что забаррикадировалась на чердаке с раннего утра, что спала там, а утром не смогла спуститься, потому что половина перекрытия рухнула. С домом что-то случилось, до Людоедовны ей никак не докричаться, и непонятно, куда девались соседи.

Я имела достаточно времени разглядеть, что случилось с домом.

Парни ошиблись: сквозного прохода вокруг, мимо бассейна, уже не существовало. Две трети кирпичного строения поглотили «цементные грибы», но пожилая женщина из своей мансарды их не видела. Крыша перекосилась, сплющилась; очевидно, были сломаны стропила, нижние этажи превратились в кашу.

Меня подташнивало от кофейной вони, голова даже под панамой раскалилась так, что звенело в ушах. Я таскала с собой маленькую закупоренную бутылочку с минералкой и хотела уже вылить себе воду на макушку, но вовремя вспомнила, что станет с водой на воздухе.

— Вы можете спуститься? Там есть лестница? — сложив ладони рупором, надрывалась Галя.

— Лестница упала, — подсказал Зинка.

Бабушка продолжала что-то лепетать. Я слушала врагов. Враг был довольно далеко и чем-то занят в цементных пещерах. Мелких крылатых трупоедов тоже не наблюдалось.

Художник, что рисует...

Розовые шары патрулировали километрах в пяти, не ближе. Еще я ощущала передвижения некрупных безобидных существ в рыжем лесу за озером. И больше никого...

Никого, если не считать проволочной сетки, обнявшей железный столб у парадного крыльца. После этой сетки я не могла себя заставить не смотреть постоянно под ноги.

Я не умела угадывать врагов неживых...

Пока мы топтались возле ограды, со стороны озера донесся очередной протяжный вздох. У меня от этих вздохов, несмотря на пекло, мурашки по телу пробегали. Парни тоже задергались, но им стыдно было признаться, что испугались.

Мужчины начали совещаться, озираясь в поисках лестницы. Сосновая аллея была совсем рядом, из «цементного леса» не доносилось ни звука, от зноя закипала кровь. На дорожке хрустел ковер из мертвых насекомых. Я хочу сказать — из обычных насекомых. Невольно я искала глазами что-то напоминающее недавний кошмар, но в индиговых просторах кружили только рваные ошметки черных облаков.

Зиновий как-то признался, что один раз видел живую крысу. Было похоже на то, что в поселке из тех, кто жил тут раньше, сохранятся только крысы. Погибли даже комары.

Крысы выжили, несмотря на то что окаменела вода. Впрочем, недавние события показали, что Зинке могла встретиться совсем не крыса.

В лесу водится много интересного...

Валентин объявил, что ни за какие коврижки не полезет через забор. Чтобы добраться до чердачного окна, где застряла бабуля, предстояло перелезть через кирпичную ограду, пересечь метров пять мертвого высохшего сада и как-то взобраться по прогнувшейся стене. Валентин предложил обойти сад с другой стороны, где ворота, чтобы не разделяться. Разделяться никому не хотелось, но к воротам возвращаться желающих не нашлось, там отдыхала проволочная убийца.

Я сочувствовала Вале, я бы тоже боялась лезть. Сразу за оградой, практически под чердачным окном, в земле распахнулась трещина неведомой глубины. Она расширялась на запад, туда, где забор обвалился под натиском цементных минаретов. К трещине в пыльном грунте тянулись две цепочки круглых следов, оставленных когтистыми лапами, и размазанная кровавая полоса. Совсем недавно белые медведи ушли под землю, прихватив на ужин очередную жертву. Чужая звезда торопилась по чужому небу, и мрачные тени вращались вокруг серых «минаретов», создавая иллюзию движения.