Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

Даже трупы теплые, ха-ха. Пошутил.

— Эй, что вы там собрались? — снова не выдержал Зиновий. — Пошли отсюда, мне здесь не нравится!

— Стой, охраняй дверь и молчи, — порекомендовала Эля. — Вы слышите, скребется?

Мы слышали.

— Валя, прикрывай нас сзади, стреляй сразу, не раздумывая! Зиновий... Нет, ты лучше не подходи. Галя, посветите мне?

— Легко! — Она бодро перехватила фонарь, но я видел, как непросто ей дается бодрость. Меня самого выворачивало наизнанку от смрада.

В обеих спальнях не наблюдалось щелей, нор или воздуховодов, но форточка стояла нараспашку, пока я ее не захлопнул. Чем бы ни была тварь, или твари, сожравшая хахалю Людоедовны глаза, она легко пролезла в окно.

Весь вопрос в том, где она сейчас. Сбежала при моем появлении или притаилась среди гобеленовых подушек?

— А может, их тут много? — прошептала Элька.

Я переключил мощный автомобильный фонарь на рассеивающий луч. Фонарь нам любезно предоставила Эля, у ее отчима в гараже чего только не было можно вертолет собрать! Аккумуляторы фонаря я старался расходовать экономно, включал на короткое время в исключительных случаях, дабы разглядеть нечто важное при нормальном освещещении.

— Боже мой! — Элька дрожала, как осинка на ветру. — Кто его так? Медведь?

— Медведи сюда не поднимались. Чтобы войти, я взломал дверь, затем сам открыл вторую, смежную. Она тоже была заперта...

Я крутился с фонарем, заглядывал во все уголки. Уже второй раз, между прочим. Первый осмотр я успел произвести до того, как Элька завопила. Тогда я просто вылетел в коридор, вышиб плечом балконную дверь в столовой и вывалился во двор вместе с занавеской и куском карниза.

— Эля, сядь вон на тот стул! Галя, усади ее! Валентин, встань на место Зиновия, — необходимо было вывести их из ступора, заставить меня слушать. — Ты меня слышишь?

Сторож кивнул, подвигал челюстью.

— Я помогу... — Зиновий обвязал нижнюю половину лица платком. — Я уже в порядке!

Похоже, он действительно приходил в себя.

— Валентин, я тебя просил не расслабляться!

— Ах, да, да... — Сторож перехватил винтовку, на которую опирался.

— Кого ты боишься? В кого стрелять собрался? — замельтешила Галина.

— Ну-ка тихо все! — Я поднял руку.

— Что? Что?..

— Молчим долго...

Сначала казалось, что в уши набили ваты. Затем тишина начала дробиться на куски, звуковые фрагменты; расползлась слоями, как горячая лазанья. Отдельно я улавливал неровное дыхание моих спутников, чуть ниже тоном стучало собственное сердце, еще ниже, почти на пределе даже не слуха, а какого-то другого органа чувств, ухали под землей белые мохнатые шахтеры. Или не медведи под поселком ворочались, а пемза грунт выгрызала, но что-то ухало.

Наверное, именно так чувствуют музыку кобры, животом...

— Под кроватью... — беззвучно произнес Зиновии.

— Нет, это где-то в соседней, — теперь уже и Элька слышала.

Галя вскочила с места. В руке у нее оказался солидных размеров тесак. Я и раньше догадывался, что этой дамочке палец в рот не клади, она известная в поселке активистка, но в роли Рэмбо пока ее не представлял.

— Мать вашу, я не слышу... — Винтовка в руках Валентина дрыгалась, как пойманная щука. — Саня, товарищ сержант, да где? В кого стрелять? Медведь, что ли?

— Это не медведь. Это что-то маленькое, звенит, — выдавила Галина.

В этот миг треугольная куча дерьма, которую мы по умолчанию считаем тучей, накрыла солнце.

— Слушайте меня, — я постарался говорить тихо, но максимально внятно. — Сейчас Эля возьмет фонарь, встанет вот здесь, на стул, и будет светить сверху. Поняла?

Элька усердно закивала.

— Валентин, ты в угол, прикрываешь дверь на балкон и дверь в коридор. Галя, закройте дверь в смежную спальню... Вот так, да, и привалите креслом. Теперь давайте ко мне с вашей алебардой...

— Черт подери, Нильс, ты можешь объяснить, на кого мы охотимся? — Зиновий лязгал зубами и никак не мог остановиться.

— Зинка, прекрати трястись! — Эля осветила его перекошенное лицо. На стуле она напомнила мне шестилетнюю племянницу, тонконогую пигалицу и знатока поэзии декаданса. Ту так же поднимали на возвышение в ожидании коллективного поэтического сеанса.

— Если оно не вошло в дверь... — задумчиво проговорила Галя.

— Значит, оно маленькое, — закончил сторож.

Пока они не струхнули вторично, я перехват инициативу:

— Послушайте все. Мы можем уйти и сделать вид, что ничего не случилось, и никому не рассказывать. В принципе, я и сам мог захлопнуть двери и вас сюда не звать. Но от этого не спрячешься, согласны? Оно придет за нами везде.

Они покивали. Валентин психовал от того, что не представлял, куда целиться.

— Начнем с кровати. Я переверну одеяло, затем матрас. Переворачивать буду на левую сторону, в центр комнаты.

— А мне что, так и стоять? — пробурчал Зиновий.

— А где твоя кочерга?

— Там... Черт, в коридоре оставил.

— Так забери! А бутылки с пояса сними, еще взорвешь нас.

Он побежал за кочергой.

— Готовы? Эля, давай свет!

Я дернул покрывало.

Пусто. Изящный рисунок на простынях, дорогая золоченая вышивка, изображающая пальмы и океанскую волну. Кучеряво тут жили, недаром их Комар тихо ненавидит.

— Матрас. Вместе, на «раз-два!»

Матрас встал на ребро, обнажилась деревянная реечная изнанка итальянского лежбища. Пирамида гобеленовых подушек, от мала до велика, посыпалась на ковер. Галя отскочила, вращая впереди себя ножом, Валентин пыхтел, словно тащился на двадцатый этаж без лифта.

— Теперь шкаф... — Честно говоря, я был немного обескуражен, когда в недрах зеркального гроба обнаружились лишь несколько кубометров пыльной пустоты. Вешалки, пара босоножек, пиджак в целлофане.

— Стойте... — тихо вздохнула Элька.

Она так сказала, что я застыл на одной ноге. И Валентин застыл, упершись стволом в дверцу шкафа.

— Оно внутри него... — девчонка качнула головой и фонарем в сторону любителя кальяна.

Сухой шорох; такой звук можно услышать, поворошив палкой кучу октябрьских листьев.

— Мать твою... — озвучил общую панику сторож.

— Оно и правда там, но... Не трогай его, лучше не трогай, — всполошился Зиновий.

Но я его тронул. Взялся за спинку кресла и плавно развернул мертвеца к нам физиономией. Как я и предполагал, внутри распахнутого рта белели кости. Череп бедняги почти насухо выскоблили изнутри. По какой-то причине те, кто шуршал у него в животе, не кушали внешние оболочки. Возможно, они строили себе из трупов зимние жилища, или брезговали кожей из-за большого количества канцерогенов.