Метро 2033. Тени Пост-Петербурга - Андрей Дьяков

– Хорошо, брат, хорошо! – Бергин откровенно стушевался, не зная, как замять неудобную ситуацию. – Вот дойдем до побережья, потом... come back – будем обмыфать твое нофоселье. У нас на острофе брага очень good! Шить мошно!

Оживившиеся механики с энтузиазмом закивали. Беседа плавно перетекла в более спокойное русло – обсуждение достоинств местных забегаловок, коих на Мощном насчитывалось не менее десятка. Беженец тоже поуспокоился и заулыбался, ободренный обещаниями вольготной жизни и достатка. В обстановке всеобщего подъема никто не обратил внимание на всполохи режуще-яркого света, что пробился внутрь отсека сквозь дверные щели. Странного сияния хватило, чтобы пространство и предметы внутри отсека на пару секунд приобрели нереальный мертвенно-голубой оттенок. И лишь когда железная створка с грохотом отворилась, разгоряченные беседой ремонтники успели разглядеть, как по трапу с дикими воплями скатился Петро. Чудом не сломав на ступенях хребет, парень забился на полу, закрыв ладонями глаза и страшно воя.

Поднялась суматоха. Кто-то подскочил к бедолаге, пытаясь оторвать его руки от лица. Другие ринулись к выходу с целью выяснить природу кратковременной вспышки.

– Да он ослеп! – донесся чей-то испуганный голос. – Сетчатку выжгло парню!

Шведу понадобились считаные секунды, чтобы взлететь по трапу. Он первым уловил мерный, нарастающий гул, исходивший откуда-то извне. Отчего-то страшно заныли зубы. Еще мгновение – и пугающий звук перерос в рев, заполнив собой все вокруг, сбивая с толку, дезориентируя.

– Herre Jesus![1]– завопил механик, застыв в дверном проеме.

Взору шведа открылась не поддающаяся осмыслению, поражающая своими масштабами картина. Родной до боли силуэт острова со всеми его постройками, скалистыми берегами, зеленью аллей и башнями форпостов исчез бесследно. На его месте, взметнувшись в бескрайнее, затянутое кровавым багрянцем небо, стремительно рос гриб ядерного взрыва. Несколько страшных мгновений механик в ступоре смотрел на то, как вспухает, растекается по небосводу чудовищная огненная клякса. Затем палуба под ногами задрожала, заходила ходуном. Неведомая сила швырнула Бергена на пол, впечатав спиной в вентиляционный короб.

Ударная волна достала Вавилон на излете. Под напором беснующихся воздушных масс с древней платформы, словно шелуху, содрало деревянные хибары. Тех несчастных, что находились на внешних палубах, сдуло в воду порывами ураганного ветра. По бортам Вавилона прокатилась гулкая барабанная дробь – раскаленный щебень и осколки раскрошившейся скальной породы пролились на ветхую конструкцию каменным дождем.

Следом, словно испытывая рукотворного исполина на прочность, в высокий борт свирепо ударили тонны бушующей воды. Металлические фермы угрожающе скрежетали, подточенное временем железо переборок вибрировало, а листы обшивки срывало с проржавевших клепок и уносило в море. В довершение всего буровая платформа, содрогнувшись всем корпусом, медленно перекатилась через горб водяного вала, оставляя за собой шлейф из кусков изорванного брезента, изломанных досок и человеческих тел.

* * *

Дед Афанасий приподнялся на дрожащих руках, вглядываясь в полумрак. Освещение, по всей видимости, накрылось. Люди лежали вповалку там, где их застал удар. Кто-то протяжно стонал. Бригадир медленно встал и на негнущихся ногах побрел на звук. Еще мгновение, и он различил силуэт лежащего на полу Бергина. Нога неестественно выгнута, из уголка рта стекает струйка крови.

– Остров... – Прохрипел швед, потянувшись к Афанасу.

– Что? – Старик опустился рядом, осторожно приподняв голову раненого. В глазах его еще стоял немой вопрос, но предчувствие неизбежного уже нахлынуло, затопив сознание ужасом. – Что остров?

– Его больше нет...

Сказанные шепотом, эти три коротких слова громом отозвались в головах остальных. Афанасий растерянно оглянулся, словно искал поддержки. Найдя глазами пришлого, старик вздрогнул. Притулившись у стены, беженец смотрел на бригадира все тем же пустым взглядом. От робкой улыбки не осталось и следа. На лице его застыла маска обреченности, а искусанные в кровь губы продолжали беззвучно шептать:

– Не хочу в метро... Не хочу... Не хочу...

* * *

Грузовой трюм потрепанного Вавилона медленно заполнялся людьми. Уцелевшие стекались сюда со всех уголков гигантской платформы в надежде получить ответы, узнать о судьбе оставшихся на острове близких, разделить горе. То и дело из толпы доносились гневные выкрики, женский плач и стенания стариков.

Гул голосов разом утих, когда на импровизированную трибуну из цинковых ящиков, еле заметно пошатнувшись, взошел капитан Вавилона – седобородый пожилой мужчина в потертом, перемазанном кровью кителе. Забинтованная по локоть рука покоилась на перевязи, лоб над густыми бровями прорезали глубокие старческие морщины, но глаза все еще светились холодным стальным блеском.

Казалось, непосильная ноша ответственности за судьбы выживших сейчас сломает старика, однако щуплый человек на трибуне стоял прямо, готовый пережить с остальными всю горечь произошедшего. Лишь по тому, как капитан стиснул здоровой рукой ремень портупеи, можно было понять, каких усилий стоило ему сохранять видимое спокойствие и присутствие духа. Окинув собравшихся долгим взглядом, то и дело останавливаясь на лицах особо близких и верных соратников, капитан, наконец, заговорил:

– Братья и сестры! Мы прошли нелегкий путь. Мы пережили страхи, болезни, голод. И хотя путь наш был тернист и долог, перед нами всегда стояла цель, ради которой стоило двигаться вперед, верить в лучшее, идти по извилистой дороге жизни. Сегодня случилось то, что разом перечеркнуло наши надежды на нормальное завтра. Случилось то, что невозможно было представить в самых страшных снах. Нашего дома не стало, и вместе с ним не стало наших родных, близких, друзей. Многие из вас в одночасье потеряли матерей, отцов, дедов. Все мы лишились крова.

В нестройных рядах слушателей заметно стало шевеление. Снова послышались всхлипы. Кто-то истово молился, взывая к милости Всевышнего.

– Не пощадила судьба и наших соседей. Хотя инфраструктура Малого не пострадала, а выброс проникающей радиации не достиг острова, впереди – неизбежное выпадение радиоактивных осадков. А значит, наша первостепенная задача – эвакуировать немногочисленную колонию Малого, пока еще не слишком поздно.

– А дальше что? – выкрикнули из толпы. – Мы же все потеряли!

Капитан не спешил с ответом, ибо любое необдуманное слово в данной ситуации неминуемо привело бы к всеобщей панике и хаосу.

– Мы потеряли ПОЧТИ все! Да, возвращаться нам больше некуда. Но никто не в состоянии лишить нас главного – силы духа. Сегодня мы, как никогда, должны оставаться сильными, потому что впереди ждет последнее и, пожалуй, самое важное дело.

В трюме воцарилась гробовая тишина. Колонисты ловили каждое слово своего лидера.

– Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что необходимо во что бы то ни стало разыскать зачинщиков взрыва и поквитаться за смерть наших близких. Известно одно – на Мощном никогда не было ядерного оружия. Только система ПРО[2]– и та вышла из строя еще много лет назад. Значит, заряд был завезен извне. – Желваки на лице капитана заиграли. – Вот уже несколько лет мы не находили новых выживших. Так что единственным контактом с внешним миром и по сей день остается недавно завершившийся торговый рейд в Питер. Братья! Нет никаких сомнений в том, что враг затаился в подземке, среди множества угнездившихся там разношерстных колоний. И, если понадобится, мы прочешем каждый дюйм этих вонючих нор, но возьмем ублюдков за горло!