Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

что не то что в три чемодана не поместятся, а придется нанимать грузовик, чтобы все вывезти. Я еду с вещами в свою квартиру, освобождаю чемоданы и возвращаюсь к Игорю, чтобы снова забить их до отказа. Но даже в этом случае я не вывезла и половины одежды и игрушек.

Ну что же, еще какое-то время Игорю придется потерпеть наши с Владом вещи. Надеюсь, он их не выбросит.

Муж не звонит мне ни сегодня, ни на следующий день. Наступает выпускной Влада в садике. Сын без остановки спрашивает, придёт ли папа, а я не знаю, что на это ответить. Игорь отпрашивался на этот день с работы. Он вообще никогда не пропускал ни один утренник Влада. Но то было раньше…

К 10 утра мы с Владом едем в сад. Дома я хорошо замаскировала царапицы от осколков на лице и шее с помощью косметики. В группе я переодеваю ребенка в отглаженный костюм и отхожу пообщаться к другим мамам мальчиков. Мамы девочек в это время делают дочерям прически. За разговором я то и дело поглядываю на вход в группу в ожидании Игоря. Но его все нет. Соболеву про выпускной в садике я не говорила, потому что уж кто-кто, а он точно бы приехал, а я этого не хочу.

Воспитатели приглашают нас пройти в актовый зал и занять места. Я по привычке кладу сумку на свободный стул рядом, бронируя его для Игоря. Утренник начнется с минуты на минуту, мужа нет. На глазах выступают слезы обиды за сына. Но в момент, когда выходит ведущая выпускного, кто-то плюхается на стул рядом со мной.

— Я не опоздал? — спрашивает Игорь, тяжело дыша. — В пять утра преждевременные роды у одной начались, еле успел…

Я поворачиваю к нему каменное лицо и чувствую, как с плеч падает гора. Игорь пришел. Несмотря ни на что, пришел.

— Ты не опоздал, — тихо говорю. — Только начинается.

После слов ведущей несколько детей выходят петь, Влада среди них нет. Сыну медведь на ухо наступил, поэтому на утренниках его обычно задействуют только в сценках и иногда в танцах.

После прихода Игоря я расслабляюсь только на пять минут. Потом тело снова сковывают оцепенение и ледяной страх. Моя измена и наш скандал ведь никуда не делись. И нам еще предстоит серьезный разговор.

Детские песни, стихотворения и даже финальный вальс проходят, как в тумане. Я настолько растеряна, что даже не догадываюсь достать телефон и снять выступления Влада. Это делает Игорь. В конце воспитатели говорят детям напутствие, вручают грамоты и наборы для школы.

Как только утренник заканчивается, и все родители поднимаются со стульев, Влад с радостным криком «Папа» несется со всех ног к Игорю.

— Привет, чемпион! — муж подхватывает Владика на руки и целует в щеку.

— Папа, я соскучился! — ребенок обнимает Игоря за шею.

— И я.

— Тебе понравилось, как я танцевал вальс?

— Конечно! Лучше всех!

— Наконец-то садик закончился, — картинно закатывает глаза.

Я стою рядом ни жива, ни мертва. Надо, наверное, изображать счастливую семью, радоваться, но у меня не получается. Колени подкашиваются, ладони трясутся, по позвоночнику выступает пот.

После торжественной части в саду родители и дети перемещаются в кафе неподалеку, где арендован зал. Для детей заказано небольшое представление выездного театра. Пока Влад веселится с друзьями, мы с Игорем сидим рядом за столом с другими родителями. Все едят, пьют, о чем-то говорят, а мне даже кусок в горло не лезет.

— Сонь, можем поговорить? — Игорь склоняется над моим ухом часа через полтора с начала застолья.

Сердце ухает в пятки. Ну вот и финальный разговор…

— Да, конечно, — мямлю онемевшими губами.

Мы выходим из кафе на изнуряющую жару. Но мне не жарко. От нервов наоборот бросает в озноб. Отойдя метров двадцать от входа, останавливаемся.

— Почему ты хромаешь? — спрашивает Игорь, доставая из кармана брюк пачку сигарет.

Я аж на секунду теряю дар речи. Курящим я видела Игоря всего пару раз. Первый был, когда умер его отец, а второй, когда у одной пациентки во время родов случилась клиническая смерть, и ее еле откачали.

— Я поранила ноги об осколки, — отвечаю заплетающимся языком, наблюдая за тем, как Игорь затягивается. — Ничего страшного, там несерьезно.

Он не извиняется за разбитые стекла, хотя я и не жду этого. Наконец-то нахожу в себе силы оторвать взгляд от губ с белой папиросой и поднять их к пронзительно голубым глазам Игоря.

— Я бы хотел продолжать общаться с Владом. Я считаю его своим сыном, а он считает меня своим отцом, — бескомпромиссно заявляет.

— Да, конечно.

Боже, это лучшая новость за сегодня. Да и не только за сегодня. Я так боялась, что Игорь отвернется от ребенка…

— Мы будем как-то формально делить опеку? — затягивается.

— Формально? — не понимаю, о чем он.

— Ну, по документам у нас несовершеннолетний общий ребенок, разводить нас будет суд. Там встанет вопрос об опеке. Мы будем делить ее формально с участием судьи или сами договоримся?

— Сами. Зачем нам судья?

— Тогда как и по каким дням я могу видеть Влада?

— По каким хочешь. Можешь общаться с Владом в любое время и в любой день, — не очень понимаю, зачем Игорь так официально подходит к этому вопросу. — Но только забрать Влада в Израиль ты не сможешь, — добавляю.

— Это понятно.

— А так можешь видеться хоть каждый день, я не препятствую.

— А ребенок уже знает, что мы разводимся? Что ты ему сказала?

— Я сказала, что мы теперь будем жить без тебя. Про развод не говорила.

— А что по поводу биологического отца? Вы с ним уже съехались?

Последний вопрос звучит с издевкой. Игорь даже саркастично ухмыляется, делая новую затяжку.

— Нет, как ты вообще мог такое подумать!? — возмущаюсь.

— Как я мог такое подумать? — иронично выгибает бровь. Выбрасывает бычок в урну и достает из пачки новую сигарету. — Действительно, как я мог такое подумать!

Игорь просто издевается. Но, пожалуй, у него есть на это право.

— Влад знает, что мы больше не будем с тобой жить, но слово «развод» я не произносила, — цежу сквозь зубы. — И про второго отца он еще не знает. Но однажды придется рассказать.

— Ладно… Я видел,