Чужая Земля - Олег Дивов

Кстати, обратного хода процедура не имеет. Назвали конем – полезай в хомут и жуй сено. Можешь уехать, но тогда веди себя очень тихо и благородно. Скажешь глупость, дашь не в ту морду, решат, что позоришь род, – убьют и не почешутся.

Здрасьте, пожалуйста! Я младший вождь династии Ун.

Меня приняли в семью. И ввели в игру.

А я просил?!

И тут пришло на ум – ну да, просил, еще как.

Невербально. Зато всем сердцем.

По закону подлости Чернецкий застрял.

Бывают такие герои, которым не везет красиво закончить подвиг.

– Мы расстреляли по полмагазина, не больше, – рассказал отец Варфоломей. – И то скорее ради страховки. Боялись, чертовы твари вцепятся в колеса. Побили тех, кто был слишком близко. Вождь… Он сделал все. Без него нам бы каюк. Он сделал вот так – руками – и насекомые замерли. Он их будто пригвоздил к месту. Насекомые, да… Это рабочие термиты примерно с кошку размером, а солдаты попадаются и с собаку. Овчарочку. Жвалы – как грейфер. Сниться мне будут теперь в кошмарах…

Чернецкий вошел боком в трещину, выровнял конвертоплан и мягко посадил его перед капсулой. Струя от двигателей разметала термитов, облепивших спускаемый аппарат. По словам летчика, эти твари грызли обшивку и уже заметно разлохматили теплоизоляцию. Десант бросился за борт, Гилевич побежал к люку. У капсулы их два – как раз на тот случай, если она завалится набок. Повезло, не пришлось ни карабкаться, ни даже тянуться, это сэкономило время. Рабочие термиты разбежались, вместо них пришли солдаты, наши приготовились стрелять, и тогда вождь сделал руками «вот так».

Чего никто вообще не учел – что термиты могут проигнорировать людей и напасть на самолет.

Просто в голову никому не пришло. Все были уверены, что членистоногие солдаты попытаются отбить капсулу, а конвертоплан им без надобности.

У термитов оказалось другое мнение.

Чернецкий дал полный газ и подпрыгнул.

Сдуло всех.

Относительно выиграл один Шурик: он успел вскрыть люк и сунуться в спускаемый аппарат. Его толкнуло в спину и загнало внутрь капсулы окончательно.

Остальных расшвыряло кого куда вверх тормашками.

Чернецкий висел на высоте в несколько метров, стараясь не думать, в каком состоянии люди, поломались или не очень. Он видел нормально только вождя, лежащего ничком – тому задрало тогу аж до подмышек, и в ярком свете прожекторов ослепительно сверкала антрацитовая задница.

– Готов ловить. Как ты? – спросил Акопов сверху.

– Работаем… – уклончиво доложил Чернецкий.

Одна радость – термитов поблизости нет.

Из люка высунулась ладонь, дала отмашку, Чернецкий прибрал газ и посадил машину.

Гилевич с контейнером подбежал к вождю и принялся его тормошить. Тот слабо шевелился. Показался отец Варфоломей, один спецназовец, второй… Потрепанные, но не поломанные – а это главное. Встал на ноги Тунгус. Так, все в сборе. И куда они глядят?..

Тут вождь опять сделал «вот так». А остальные побежали к машине.

– У нас под хвостом целая армия! – крикнул Гилевич, запрыгивая в дверь. – Тунгус их держит!

Вождь короткими шажками медленно двигался к конвертоплану – лицо напряженное, руки вперед, в каждой – по боевому жезлу. Раздалось несколько очередей, потом в салон кубарем вкатились стрелки. И наконец, появился вождь. С достоинством, не бегом.

– Полетели, – сказал он просто.

И они полетели.

Чернецкий приподнял машину, дал всем время пристегнуться, потом на форсаже рванул вертикально, молясь, чтобы не подвели движки, и под самым сводом пещеры завалил машину на бок.

Увидел клешню манипулятора и, как обещал, сунул крыло прямо в нее.

У него и в мыслях не было, что такое возможно.

А получилось.

* * *

Когда Акопов вцепился клешней в крыло, маленький конвертоплан не только перекосило, но еще и развернуло, и встал он в трещине враспор, ни туда, ни сюда. Акопов понял это сразу, по нагрузке на манипулятор, а Чернецкому было невдомек, и они с бортмехаником Попцовым изготовились к следующему акробатическому этюду – снова упасть вниз и еще раз попробовать вылететь.

Без балласта. Вдруг получится.

– Алик, ты меня крепко держишь? – крикнул Чернецкий.

– Мертво! Опускаю лестницу! Выходите все!

– Все с борта! – приказал Чернецкий.

– А как же вы… – заволновался сержант.

– Все-все-все, – заверил его командир.

Они висели правым крылом вверх, нарочно, чтобы никому не пришлось лезть через Чернецкого, наступая ему грязными башмаками на щегольской синий китель с золотыми нашивками.

Кроме шуток, именно поэтому.

Первым машину покинул Гилевич с контейнером на ремне через плечо.

– Командир, умоляю, без фокусов, – попросил он.

– Давай-давай, – отозвался тот.

Вторым шел Тунгус.

– Завтра в полдень будь во дворце.

– Постараюсь, – сухо ответил Чернецкий. – Ой… Виноват, благодарю за честь, приложу все усилия.

Тунгус бросил на командира ехидный взгляд и полез наружу, бормоча под нос:

– Еще не знаю, что ему подарить, жену или коня, а если жену, то которую… Есть одна старенькая, но еще вроде ничего, шевелится, как молодая…

Чернецкий прислушался к транслятору и благоразумно промолчал.

– Вы точно выходите? – Сержант явно чуял подвох.

Командир поторопил его жестом.

– Не видишь – висим!

– Ну вы тут главный, вам виднее…

– Не хулиганьте, – попросил отец Варфоломей, протискиваясь в люк. – А то, ей-богу, наложу епитимью!

Когда в машине остались только двое, Чернецкий с облегчением выдохнул.

– Олежка, готов?

– Да как сказать… Командир, мы, кажется, действительно висим.

– Ничего подобного. Сейчас Алик отпустит, и вывалимся. Ну поцарапаемся слегка… Внимание! Алик! Бросай!

– А если не брошу?

– Почему?!

– Вылезай давай, вот почему.

– Алик, не будь занудой. Я пустой легко выскочу отсюда. Как пробка из бутылки. Положу машину на спину, потом заберем ее и починим. А если ты уронишь ее в пещеру… Ты же не хочешь оставить меня без крыльев, брат?

– Мне грустно тебе это говорить, Саша… – начал Акопов.

– Вот совсем не слышу грусти! – Чернецкий повысил голос: – Алька, не сбивай мне настрой! Бросай!

– Саша, ты застрял, – сказал Акопов. – Тебя заклинило. Я чувствую процентов двадцать твоего веса.