Вставная челюсть Щелкунчика - Дарья Донцова

Степан свернул в переулок.

– Вилка! Петрова покинула Нарганск через несколько месяцев после пожара. Аллочке тогда было семь. Больше Галина с ней не пересекалась, то есть с момента их последней встречи прошло более сорока лет. Я вот не так давно столкнулся с парнем, которого знал в юности. И не вспомнил его, когда он поздоровался. А ты можешь опознать во взрослых мужиках и бабах ребят из своего детства?

– До сих пор жизнь меня ни с кем не сводила, – пожала я плечами. – Но, если откровенно, даже имена их забыла. У меня с дворовой компанией отношения складывались трудно. Так получилось, что я была самой маленькой, мне здорово доставалось от старших ребят, в особенности от Фантомаса. Вот не помню, как подростка звали, его все именовали Фантомас. Жутко был противный.

– Чем он так тебе досадил? – заинтересовался Степан.

Я неожиданно ощутила, как обида сжимает горло.

– Деньги у меня отнимал, частенько бил, Фантомас был года на четыре старше, но в детстве это огромная разница, у него была компания, которая во всем подражала вожаку. Эту банду обходили даже взрослые, ее члены воровали на рынке кошельки, курили, пили, в общем, полный набор. Я была легкой добычей, поколотить малышку много труда не надо, но имелась одна загвоздка для Фантомаса. Я никогда не плакала. Отмутузят меня по полной, отнимут десять копеек, собранные на мороженое, а я утрусь и молча уйду. Очень Фантомасу хотелось меня до истерики довести, а я хоть и маленькая, но гордая и неглупая была, понимала, чего он добивается. Приду домой, в ванной пореву, но на улице ни-ни, не собиралась уроду радость доставлять.

– Похоже, парень гаденышем рос, – мрачно констатировал Степан. – Идиот!

– Ну да, не очень приятный тип, – кивнула я. – Хулиган мутузил меня, но я не сдавалась, пыталась дать ему отпор, царапалась, кусалась, плевалась. Один раз на нашу драку сбежался посмотреть весь двор. Дело было осенью, только что прошел дождь, Фантомас сначала приложил меня головой о стену дома, я, ощущая звон в ушах, ухитрилась лягнуть его и случайно попала пяткой ему пониже пояса, он не устоял на ногах и шлепнулся. Его приятели заржали:

– Фантомаса малолетка уделала!

Он вскочил, скрутил меня, опустил лицом в лужу и сказал:

– Пока всю не выпьешь, не отпущу.

Грязная вода начала заливаться мне в нос, но я вывернулась и опять ударила мучителя ногой. Он, ожидавший, что я разрыдаюсь, пошатнулся и плюхнулся в тот же «водоем». Пару мгновений мы сидели молча, потом Фантомас сказал:

– Я тебя убью. Я тебя сильнее. Ты покойница.

– Как бы не так, – ответила я, – ночью из могилы вылезу, приду к тебе привидением и задушу. Я тебя не боюсь. Я тебя ненавижу.

Во дворе стало тихо, замолчала даже банда хулиганов, все поняли, что сейчас случится нечто ужасное. А я, сообразив, что через пару минут меня начнут лупить все приятели мерзавца, решила дорого продать свою жизнь и от полного отчаянья укусила успевшего встать Фантомаса за лодыжку. Он ойкнул, я вскочила, встала напротив него, подняла руки на уровень груди, сжала кулаки и крикнула:

– Десять на одного это нечестно! Деремся по очереди.

Фантомас моргнул, потом вдруг мирно сказал:

– Слышь, Вилка, крепыша согни и к остальным прижми. Ты сделала бабский кулак.

– Что? – не поняла я.

Он взял мою кисть и опустил вниз торчавший вверх большой палец.

– Вот так, иначе ты его сломаешь.

– Поняла, – кивнула я.

Фантомас взглянул на членов своей банды.

– Тараканова теперь наша. Не смейте ее трогать! Усекли?

Потом он обратился ко мне:

– Вилка, хочешь мороженое? Пошли, куплю пломбир.

– За эскимо не продаюсь, – гордо ответила я и убежала домой плакать в ванной.

После этого случая меня больше во дворе не трогали, а главарь хулиганов стал делать мне подарки: то шоколадку, то упаковку зефира, то пакет пончиков. Но я, помня слова Раисы: «Никогда ничего ни у кого не бери, если не можешь что-то подарить в ответ», отказывалась от подношений. Один раз паренек принес мне плюшевого медведя, я отказалась и его брать. Фантомас ушел, а Топтыгин остался сидеть на лестничной клетке. Я высунулась из квартиры и утащила игрушку, она мне безумно понравилась. Мне редко доставались презенты, и я мечтала об этом мишке, он сидел в витрине магазина, мимо которого я ходила в школу. Не знаю, как Фантомас догадался о моем желании. Но я поняла, что не могу расстаться с Чапой, такое имя получил медведь, и решила зарыть топор войны. На следующий день после уроков я вышла во двор, стала искать Фантомаса, хотела поблагодарить его и сказать, что оставляю Мишутку себе. А мне сообщили, что его вместе с приятелями рано утром арестовали на рынке за драку, в которой он убил человека. Все. Больше мы не виделись. Сейчас я понимаю, что Фантомаса воспитывала одинокая мама, она небось ломалась на трех работах, чтобы сына поднять. Она, как моя Раиса, считала так: ребенок одет, сыт, ну и отлично, если двойку принес, тумака ему дам. Парень шлялся без присмотра, чего с него взять? Мать Фантомаса сменила квартиру и куда-то уехала, я с ней более никогда не встречалась. А Чапа жив до сих пор.

– Да ну? – изумился Степан. – Правда?

Я засмеялась:

– Слегка потрепался, выдержал несколько операций по смене глаз, носа, набивки, но сидит в моей спальне в модном синем пуловере. Я ему пару раз в году подарки делаю, покупаю одежду в отделе для новорожденных.

– Девочки, такие девочки, – усмехнулся Степан, – возвращаясь к теме нашего разговора: ты бы сейчас узнала повзрослевшего Фантомаса?

– Он умер, – вздохнула я, – через год после его ареста во дворе стали говорить, что Фантомаса в колонии для несовершеннолетних зарезали.

– Жесть, – передернулся Дмитриев.

– Мне его было очень жалко, – призналась я, – я даже плакала, осознав, что нам никогда не встретиться в этой жизни. Но ты прав, я помню его лишь в общих чертах: тощий, темноволосый, кудрявый, волосы до плеч, челка, какие глаза – не скажу… Вот эмоции живы, ощущение обид, им нанесенных, радость от обретения медведя, горе при известии об его смерти… Но останься мальчик жив, я бы его взрослым не узнала. Снимаю свой вопрос, почему Галина не среагировала ни на Аллу, ни на Кузнецову, которая к тому же изменила имя.

– Приехали, – сказал Степан.

Алла Константиновна расцеловалась со мной, как с родной, и тут же зачирикала:

– Дорогая Виола, вы подумали насчет моего предложения поработать с «Красавицей»?

Я, успев забыть об идее Мироновой, быстро нашла ответ:

– Идея перспективная. Но господин Зарецкий, мой издатель, пока не вернулся в Россию, без консультации с ним я не могу принять решение.

– Конечно, конечно, – пропела Миронова. – Чем могу помочь? Степан… э…