Пловец - Ираклий Квирикадзе

Ночью в бывшей квартире Анны Шагал в городе Зубы раздался звонок. Выходит заспанная толстая женщина в ночной рубашке, поднимает телефонную трубку.

Голос в трубке:

– Попросите Федора Федоровича!

– Ты что, рехнулась?! Который сейчас час?!

Голос в трубке:

– Зовите! Это НКВД! Москва!

– Он пьяный в стельку… Спит как мертвый, – отвечает женщина.

Голос в трубке:

– Будите!

Толстая женщина идет к двери, стучится, открывает, включает свет. Ленин-Федор спит на полу. Женщина расталкивает его. Пьяный Ленин открывает глаза.

– Вставай! К телефону! НКВД!

– НКВД?

– Из Москвы.

Ленин встает, качаясь, держась за стенку, выходит в коридор, берет трубку:

– Алло!

Голос в трубке:

– Дядя Федор, это Наташа Филиппова, помните меня? Я подруга Анны Шагал. До войны жила в вашем доме… Наташа…

– Да, помню, помню… Что случилось?

Голос в трубке:

– Анну арестовали! Спрячьте ее сына!

– Какого сына?!

Голос в трубке:

– Вы знаете какого!.. А лучше, если привезете его в Москву и отдадите отцу…

– Ты из НКВД?

Голос в трубке:

– Нет, дядя Федор, я Наташа Филиппова! Я хочу сделать… хорошее… Бог… Он же смотрит на нас сверху, да, дядя Федор?..

Пьяный Федор не очень вникает в путаные слова Наташи Филипповой:

– Да, смотрит… смотрит… все видит…

Посольство Соединенных Штатов Америки. На ветру развевается звездно-полосатый флаг. Через арку посольства въезжают и выезжают машины.

Недалеко от арки, под деревом, стоят двое. Ленин и священник, одетый в потертый пиджак, с неумело повязанным галстуком. Ленин и священник смотрят на машины, на людей, входящих и выходящих из посольства.

– Где ж этот чертов американец?

– Помнишь школьную песенку: «Один американец засунул в жопу палец», – вдруг говорит священник.

– Батюшка, что вы?!

– То, что устал ждать…

– Вот он идет!

– Слава богу!

– Пойдем за ним, здесь встречаться опасно…

Высокий священник в коротком мятом пиджачке и Ленин в аккуратном ленинском наряде, в галстуке в горошек, идут за Эрвином Кристофером, не упуская его из виду. В сквере они решили подойти к нему.

У старой гостиницы стоит пикап Американского Красного Креста. Из гостиничного подъезда выходят священник и Ленин, они несут большую сумку. Открывают дверь пикапа, кладут сумку на заднее сиденье. Прощаются с Эрвином. Пикап трогается.

– С Богом! – произносит священник.

Священник и Ленин провожают взглядами пикап, который выезжает на набережную Москвы-реки.

Эрвин едет по темным московским улочкам, боясь хвоста, он долго петляет, делая резкие, нелогичные завороты, наконец, успокоившись, останавливается в пустом переулке, у освещенной витрины фотоателье. Оборачивается и в нетерпении раскрывает сумку. На большой подушке лежит младенец.

– Эй!

Младенец спит. Эрвин смотрит на сына. Неожиданно он слышит женский голос:

– Кормящая мать не нужна?

Незнакомая женщина улыбается, открывает дверцу машины.

– Вы что?

За спиной Эрвина раздается мужской голос:

– Спокойно, Кристофер, спокойно.

Мужские руки прижали Эрвина к сиденью. Он почувствовал себя полупридушенным.

Женщина достала сумку, руки отпустили Эрвина. Он увидел троих, поспешно садящихся в черную машину. Эрвин мгновение тупо смотрит им вслед, потом выскакивает наружу. Машина срывается с места и исчезает. На лице Эрвина отчаяние, слезы. Он никогда не плакал, а тут непонятно откуда появились эти мокрые струйки.

Он едет по узким московским переулкам. Неожиданно он увидел ту черную машину. Она стоит с поднятым капотом. Двое мужчин склонились над испорченным мотором.

Эрвин напрягся, проехал мимо. На него не обратили внимания. Остановился. Вышел из машины. Вошел в подъезд дома, сквозь который можно выйти на улицу, где стоит та машина.

Эрвин прижался к дверям подъезда, видит машину НКВД.

Женщина сидит на заднем сиденье, смотрит на витрину продуктового магазина, в которой стоят большие гипсовые фигуры трех поросят.

Женщина вышла из машины, пошла к магазину, на ходу что-то сказав мужчинам. Эрвин решительным шагом вышел из подъезда.

Подойдя к машине, Эрвин осторожно открыл заднюю дверцу и взял сумку. На удачу мимо прогромыхал рефрижератор, поэтому шум открываемой дверцы не был услышан.

Эрвин пошел назад к подъезду. Тут его сквозь витринное стекло увидела находящаяся в магазине женщина. Она выскочила и побежала к Эрвину наперерез.

Эрвин удивился, когда увидел свою ногу, которая изо всей силы ударила женщину в живот. Он бежит к своему пикапу. Впрыгивает в него. Выезжая со двора, видит бегущих ему навстречу мужчин. Он объезжает их. Видит разъяренные лица. Оставив позади преследователей, Эрвин засмеялся, сам не веря в удачу.

Москва. Аэропорт. Летное поле аэродрома. Стоит самолет американского воздушного флота. Огромная толпа провожает великого американского певца Пола Робсона. В руках у него гигантский букет цветов. Винты самолета медленно раскручиваются. Робсон поднимается по трапу, скинутому из открытой двери самолета. Он поворачивается к толпе и поет по-русски любимую советским народом песню:

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек.

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

В грузовой люк заносят множество чемоданов, ящиков, сундуков. Это и дипломатическая почта, и личный багаж певца. Толпа провожающих, в которой и Эрвин, и Джером, и Стивен, и набриолиненный майор, хором подпевают Робсону:

– Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек.

Певец бросает в толпу цветы.

Голос Эрвина:

– Джером и Стивен, мои друзья, собрали сено, несколько футбольных мячей, закинули их в сундук. В нем обычно мы возили медикаменты. Взяли плотный ящик из-под мыла, положили внутрь младенца. Напоили его маковым отваром, чтобы спал и не кричал. Пол Робсон очень рисковал, но согласился вывезти младенца. Послав толпе последние поцелуи, великий черный певец зашел в самолет.

По Калифорнийскому шоссе едет машина Френсиса Кристофера. Красный диск солнца опускается к холмам. На заднем сиденье спят дед и внучка. Машина подъехала к дому Эрвина. Из машины вышел старик, за ним девочка. Старик обернулся к девочке: