Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

Голова. Ещё одна, проломленная прямо через шлем.

Мёртвые носороги. Туши. Один ещё жив. Он с трудом приподнимает тяжёлую голову. Его кишки, выдранные из брюха, тянутся метров на восемь тяжёлой кровавой массой. Это не я его. Это другой носорог, который хотел поддеть меня.

Ещё один стражник, разрубленный почти пополам. Ещё один носорог. Вместо глаз – кровавые дыры.

Мой зверь тоже мёртв. Мне жаль его: я успел привыкнуть.

Раньше Виркас смотрел на меня, как на равного. Теперь в его взгляде, во взгляде бойца, то же самое, что и у остальных – признание сильного. Уважение вкупе с подобострастием.

У остальных в глазах уже нет этого. У них в глазах – страх.

Пять минут. Именно столько времени длился бой. Именно столько времени нужно, чтобы Риггер снова стал Риггером.

Я поднимаю вверх руки с мечами. Я реву:

– Меня зовут Риггер! Слышите? Меня зовут Риггер!

Я опускаю мечи.

И тогда Микта падает на колени. За ним – все остальные. Только Виркас и Марфа остаются стоять.

Я, пошатываясь, иду к ним. К обозу.

– Их надо закопать, – говорю я Микте.

Легенда о Риггере пришла в Фаолан.

Когда столица появляется на горизонте, Виркас поднимает руку, останавливая обоз. Подходит Лиук.

– Справа, я думаю, – говорит он.

– Говорят, там поменялся капитан.

– Путь надёжнее. Мы и так две телеги потеряли.

– Это да.

Они думают.

Я иду рядом с лошадью Виркаса. Большую часть пути от границы Чёрных земель я проделал в повозке Марфы. Виркас предлагал мне свою лошадь, но я сказал, что хочу отдохнуть.

Виркас поворачивается ко мне.

– Прямо в город ехать нельзя. Мы объезжаем его и попадаем в сухопутный порт, в чёрные торговые кварталы. Там и сбываем товар постоянным покупателям.

Киваю.

Виркас машет рукой направо. Мы движемся дальше.

– Риггер, – говорит Виркас и замолкает.

– Что?

– Человек не может сделать того, что сделал ты.

– Я – человек.

Виркас хочет что-то спросить, но не решается. Или не может сформулировать. С момента побоища на границе Чёрных земель никто не заговаривал со мной о случившемся. Они старательно отводили глаза и говорили только об отвлечённых вещах.

– Ты, наверное, не можешь рассказать, кто ты такой.

– Я – Риггер, и этого достаточно.

Я обыскал каждого стражника. У некоторых было золото: я не погнушался взять его себе. На доспехах некоторых я кровью вывел своё имя. Если стражники всё-таки выберутся из своих импровизированных могил, они будут знать, кто их убил.

– Марфа говорила тебе о Клифе?

– Да.

– Клифа была моей женщиной. Я приходил в их дом, и Клифа была со мной ласкова. Когда всё это случилось, я был в отъезде. Я вернулся через полгода. Уже никого не осталось. Уже не было ни Клифы, ни Марфы, ни Бельвы. Я узнал, что произошло. Я ворвался в дом Касса с оружием в руках. Я убил многих, но до Касса не добрался. И Клифу не нашёл. Меня отправили в каземат. Через полтора года я сбежал. Касс сделал ошибку. Он спустился, чтобы лично пытать меня. Он иногда развлекался такими вещами с разными заключёнными. Я сломал ему шею и голыми руками перебил его охрану. И сбежал. Касс искал меня. Но я ушёл далеко, за Чёрные земли. Марфу я встретил полсотни лет спустя. Она была одна – ни Клифы, ни Бельвы. С тех пор я жду возможности отомстить.

– Вы с Марфой ждёте.

– Да.

– Ты думаешь, что я – ваша возможность?

– Да.

Он откровенен.

– Я не механизм для убийства, Виркас. Я убиваю, если это нужно мне.

– Ты обещал Марфе.

– Я ничего не обещал Марфе.

Я понимаю, что вру сам себе.

Виркас тоже это понимает. Он молчит.

– Посмотрим, – говорю я.

Караван двигается на север.

* * *

Торговые ряды вынесены за городскую черту. Здесь же находятся трущобы.

– Внутри всё – просто конфетка, – говорит Лиук. – Улицы чистые, ровненько мощёные. Стёкла вымыты, витражи везде цветные. Там только богатые кварталы. Рынка как такового нет, лавочки и магазинчики.

Там, где мы проезжаем, царит грязь. Поля и луга сменяются неаккуратными хозяйственными и жилыми постройками, покосившимися домиками, неухоженными дворами. Дорога широкая, немощёная, разбитая в хлам. Мы с Лиуком сидим на козлах передней повозки. Лиук держит в руках вожжи.

– Карлиф ждёт нас только завтра, – говорит Лиук.

Карлиф – это покупатель. У него несколько домов в черте города, свои корабли, свой собственный замок километрах в двадцати отсюда. Обычно они встречаются на пустыре в трущобном квартале. Лиук получает деньги. Карлиф забирает товар. Всё просто.

К повозке подбегает мелкий тип с близко посаженными глазками, напоминающий лиса. Лиук наклоняется к нему.

– Мы ждали тебя завтра, – говорит тип.

– Если Карлиф может, я готов совершить сделку сегодня.

Неконтролируемая торговля. Я не очень понимаю, как работает эта схема.

– Я передам Карлифу, – тип с лисьей физиономией исчезает.

– Один из его людей. Редкий подонок, – поясняет Лиук.

Деньги заставляют мир двигаться.

Позади раздаётся шум. Оборачиваюсь, выглядываю из-за тента.

Около одной из телег столпотворение. Спрыгиваю с козел, иду туда.

Четверо наших втянуты в свалку. Двое держат какого-то оборванца, ещё двое бесцельно носятся вокруг повозки и кричат что-то неразборчивое.

Марфа тоже тут. Обоз не останавливается: всё происходит на ходу.

– Что такое? – спрашиваю у Марфы.

– Воришки. Одного взяли. Ещё человек пять где-то тут. Подбегают к повозке, хватают сверху что попало и убегают. Караванщики обычно в погоню не пускаются. Кир и Лимка вон вокруг повозок бегают, пытаются оградить от посягательств.

Она говорит с иронией.

Сила и Щербатый держат вора. Подхожу.

– Растянуть его за вытянутые руки, – говорю. Они слушаются.

Двумя ударами меча отрубаю вору обе руки в районе локтей. Он орёт. Сила и Щербатый отшатываются.

– Зачем ты это сделал?

Около меня стоит Стервятник.

– Ты нажил себе врага, Риггер. Здесь слепая сила не помогает. Здесь нужно юлить.