Моисей. Записки Финееса - Александр Альвих

Иисус выбил на каменных плитах все законы Моисея. На горе Гевал мы принесли подобающие обильные жертвы. Затем я вместе с другими священниками, взяв Ковчег завета, встали в долине между горами Гаризим и Гевал. Народ, разделенный на две примерно равные части, по шести колен в каждом, расположился на склонах гор. И вот, когда мы провозглашали уставы и повеления Торы, то на благословения исполняющим Закон с горы Гаризим, а на проклятия ослушникам — с горы Гевал народ отвечал громким и единодушным «аминь!» Тем самым каждый израильтянин подтвердил, что сохраняет верность Господу, никогда от Него не отойдет и готов принять на себя как милость, так и кару Господню.

Место, где произошло это памятное событие, располагало к благоговейному настрою души и возвышенным чувствам. Кругом волнообразно шли холмы, зеленевшие виноградниками и садами. Среди них изумрудной полосой тянулась Сихемская долина — та самая, где за пять веков до нас Авраам воздвиг свой первый жертвенник Богу и где Иаков впервые поставил свои шатры в стране обетованной[105]. С вершин Гаризима и Гевала перед нами виднелась прекрасная картина всей средней части Ханаана. На севере возвышались Гелвуя, Фавор, Кармиль, а далее — убеленный снегами северный страж земли — Хермон. К востоку сверкали на солнце воды Геннисаретского моря, или Кинерета, от него тянулась темно-синяя лента Иордана. Впереди виднелось Великое Западное море и окаймляющая его песчаная полоса…

Вся Земля обетованная в тот день стала свидетельницей клятвы Израиля, и вся она, с ее горами, озерами, холмами и долинами, нивами и пастбищами, была торжественно посвящена Господу!

Между тем, стоустая молва о победах наших войск разнеслась далеко. Жители Ханаана не удивились бы, поведи мы себя как обычные захватчики, которые набирают побольше рабов и добычи и, насытившись, уходят к себе. Но мы показали себя народом, пришедшим в чужие пределы не как грабитель, но как хозяин, вернувшийся в дом, который по праву принадлежит ему. Это наводило особенный ужас на туземцев и заставляло трепетать от страха их сердца.

И тогда кое-кто из местных племен, не надеясь выстоять против отважных завоевателей и сознавая, что им грозит та же участь, решили прибегнуть к хитрости.

Примерно в четырех часах ходьбы к юго-западу от Иерихона находился процветающий город Гаваон. Жители его, наслаждаясь богатством и покоем, не отличались воинственностью нрава. Видя отвагу и неукротимость израильтян, гаваонцы прекрасно понимали, что у них нет надежды на спасение, если дело дойдет до схватки. Значит, необходимо любой ценой избежать вооруженного столкновения! Однако горожане, столь же осмотрительные, сколь и малодушные, справедливо полагали, что мы не захотим вести переговоры о мире с городом, который стоит на пути нашего победоносного продвижения и представляет собой легкую и заманчивую военную добычу.

Каким же образом склонить Иисуса к заключению союза? Гаваонцы прекрасно понимали, что бесполезно просить пощады у Иисуса, раз он задался целью истребить весь ханаанейский народ.

Был придуман простой, при этом довольно остроумный и забавный план. Теперь, по прошествии многих лет, мне трудно сердиться на изобретательных гаваонцев, хотя в свое время их проделка вызывала у нас не веселую улыбку, а возмущение.

Итак, справедливо рассудив, что израильтяне плохо знают местность, куда пришли, старейшины Гаваона запасли какие-то жуткие, покрытые зеленой плесенью сухари, взяли у своих нищих самое рваное платье, самые изношенные и дырявые сандалии, самые старые и потертые мехи для воды. И с таким снаряжением они явились к Иисусу, который после побед в Иерихоне и Гае вернулся в стан в Галгале.

От имени своего народа послы предложили заключить с Израилем союз. При этом они, естественно, не объявили себя ханаанеями, но, напротив, сказали, что ничего общего с ними не имеют.

Название города Иисусу ничего не говорило (на это хитрецы и рассчитывали), он стал уточнять, где же расположен этот самый Гаваон, представители которого так настойчиво ищут дружбы с нами.

— Мы пришли издалека, ибо слава твоя дошла и до нас, — подобострастно говорили послы. — Большая честь для нас стать союзником такого смелого народа, ведомого таким искусным и знаменитым полководцем. Но и для Израиля будет выгоднее иметь нас в союзниках, а не в противниках…

Уж не знаю, что больше убедило Иисуса — их льстивые речи либо утомленный вид, заплатанная одежда, жалкого вида кожаные бурдюки и заплесневелые сухари (которые, по словам гаваонцев, были свежеиспеченным хлебом в начале их путешествия).

Короче говоря, Иисус склонился к тому, чтобы заключить союз с царем Гаваона. Как он позже объяснял моему отцу Елеазару и ближайшим друзьям, решающую роль сыграло желание образовать брешь в рядах остальных ханаанских царей. Ведь те в это время, как говорили, собирались объединиться против нас.

Союз с Гаваоном был заключен, Навин дал торжественную клятву пред Господом…

Однако вскоре наше войско пришло в нагорную часть страны, и мы с негодованием узнали, что стали жертвой тонкого обмана! Жаждавшие добычи военачальники настойчиво требовали от Иисуса, чтобы он разрешил им примерно наказать хитрецов, сумевших так провести нашего мудрого и многоопытного вождя.

Иисус вызвал старейшин гаваонцев и принялся гневно упрекать их. Те смиренно заявили, что у них не было другого способа, кроме хитрости, чтобы избавить свой город от гибели.

Думаю, что у Иисуса возникало желание поквитаться с людьми, по сути дела, выставившими его на посмешище. Но… клятва есть клятва, нарушить ее — страшный грех. Отец мой Елеазар и я были решительно против того, чтобы нарушить обещание, данное именем Бога, и Иисус вынужден был вопреки собственной воле свято соблюдать заключенный договор.

Жители Гаваона избежали смерти, однако были обречены на унижение. Они и их потомки выполняли самые низкие обязанности и привлекались на общественные работы: рубили дрова и носили воду израильтянам.

Народы Ханаана, убедившись, что каждый из них в одиночку не способен выстоять против израильтян, решили забыть прежние распри и недовольства и заключить оборонительный союз. К этому подталкивало и отпадение Гаваона. Иерусалимский царь Адониседек был особенно обеспокоен, узнав о трусливом поведении жителей Гаваона. Он опасался, что и другие ханаанские племена могут последовать их примеру. Гаваонцев следовало жестоко проучить, чтобы отбить у других охоту заискивать перед завоевателями.

И вот, под предводительством Адониседека присоединившиеся к нему цари Хеврона, Лахиса, Еглома, Иармуфа с большими вооруженными отрядами подошли к стенам города, который предпочел жить в унижении вместо того, чтобы мужественно бороться с захватчиками.