Не совсем мой, не совсем твоя - Татьяна Воронцова

Но стоило ей припомнить, в каком виде, уходя, они оставили квартиру (пропитанные кровью полотенца на кровати, пятна крови на бортике ванны, пятна крови на полу), как вся ее решимость улетучилась как дым. Нажатием кнопки она отменила вызов и в отчаянии прошептала:

– Черт…

– В чем дело? – спросил Ник, приподнимаясь на постели.

Она объяснила.

– Знаешь что? Я сам с ней поговорю. Номер у меня есть. Да-да, и не спорь, так будет лучше всего. Поезжайте домой, обедайте, отдыхайте… вечером созвонимся.

Так она попала в эту таинственную квартиру в Несвижском переулке. В таинственную квартиру таинственной женщины, матери еще более таинственной девочки, которая подобно комете пронеслась через галактику под названием Ник, а затем угасла.

* * *

– Еще чаю? Нет? – Каталина откинулась на спинку стула и закурила сигарету. Ее бездонные глаза внимательно изучали лицо сидящей напротив Ксении. – Тебе не обязательно сидеть все время взаперти. Главное, не поддавайся соблазну мотнуться по-быстрому домой, проверить, как там дела.

Да уж, с учетом всех обстоятельств это было бы, мягко говоря, неразумно. К тому же она и так знала, как там дела. Мать перезвонила ей сразу же после разговора с Ником, а потом еще раз, уже с места событий. С замиранием сердца Ксения ждала ее первых слов, однако вместо кажущихся неизбежными воплей ужаса, услышала довольно бодрый отчет: квартира убрана, Матильда накормлена, цветы политы. После этого ей несколько полегчало, и она смогла сосредоточиться на вопросах, которыми засыпала ее Каталина.

Вопросы были самые разные. Как выяснилось, Каталина почти ничего не знала о характере взаимоотношений, связывающих Ника с Илоной Бельской. Пришлось рассказывать все с самого начала. Чаепитие растянулось на два часа, и когда Ксения наконец умолкла, Каталина дотянулась до ее руки и шепнула, проникновенно глядя ей в глаза: «Достань мне ее фотографию. Сможешь?» Та обессиленно кивнула. Ссадины, оставленные наручниками… порванные связки… изрезанное лицо… Все, что угодно, лишь бы оставить это в прошлом. Воздвигнуть между ним и этой тварью каменную стену. Уничтожить ее. Растоптать. Стереть с лица земли.

Здесь же, на подоконнике, расположились кошки Каталины. Три восхитительных сиамских чудовища классического окраса с хриплыми, гортанными голосами и гибкими, стройными, мускулистыми телами. Их изящные вытянутые мордочки в темно-коричневых масках были обращены в одну и ту же сторону – в сторону хозяйки и ее гостьи, острые уши плотно прижаты к головам. Все трое бешено колотили по подоконнику длинными, тонкими коричневыми хвостами и дружно щурили свои голубые миндалевидные глаза – казалось, этими глазами на Ксению смотрит все зло мира.

– Справа по коридору комната Ника. Дальше – комната Лады. Располагайся, где тебе больше нравится. – Каталина встала из-за стола, почесала подбородок потянувшейся к ней с громким урчанием Тисифоны. – Книги, альбомы с фотографиями, компьютер, музыкальный центр – все в твоем распоряжении. Я буду у себя. Если захочешь поговорить, приходи.

Тисифона увязалась за ней. Мегера и Алекто остались, чтобы присматривать за Ксенией. Она уже знала, что все три красотки из одного помета, а подкинула их Нику одна из его подруг, отбывающая со всей своей семьей на постоянное жительство в Канаду, так что по большому счету это были его кошки, хотя все заботы о них с самого начала легли на плечи Каталины.

Огромная четырехкомнатная квартира с огромной кухней, огромной ванной и двумя огромными лоджиями служит пристанищем одинокой сорокалетней женщине и выводку сиамских кошек. «У нее есть кто-нибудь? – поинтересовалась Ксения, узнав о таком положении вещей. – Я имею в виду – мужчина». – «Насколько мне известно, нет, – ответил Ник. – Тебя это удивляет?» Молодая, здоровая женщина… Впрочем, это ее личное дело. И потом, то, что она не водит к себе мужчин, еще не значит, что она ни с кем не встречается.

Квартира, конечно, нуждалась в ремонте (обычное дело – сапожник без сапог), но не казалась ни запущенной, ни захламленной.

Комната Ника – типичная берлога холостяка, который редко появляется дома. Все вещи лежали там, где он их оставил, когда заходил сюда в последний раз. Каталина, наверное, только пылесосит ковер на полу да смахивает пыль с книжных полок. Фотоаппарат на письменном столе, мятый льняной пиджак на подлокотнике кресла… А этот двустворчатый шкаф наверняка вмещает еще достаточное количество трусов, маек и рубашек, помимо тех, что прибыли сегодня в больницу вместе с Каталиной.

Комната Лады – это уже интереснее. Запах роз… может ли такое быть? Ксения присела на кровать, погладила шелковое покрывало. Тяжелый, матовый, шелестящий шелк тусса. По краю – широкая бархатная кайма. Мебель совсем простая, должно быть, из магазина «IKEA». Светлое дерево, ручки из белого металла. На комоде – фотография в рамке. Ксения встала, взяла ее в руки… и даже застонала от сердечной боли. Она-то всю жизнь считала, что таких красавиц можно увидеть только в кино. Но сегодня утром увидела Каталину, а теперь вот – ее шестнадцатилетнюю дочь. Огромные глаза с длиннющими черными ресницами, ослепительная улыбка, копна вьющихся черных волос. О таких принято говорить «жгучая брюнетка».

Ксения распахнула платяной шкаф. Ее внимание привлекла винного цвета блузка с изящным кружевным воротничком, кружевными манжетами и обилием рюшей. Похоже, натуральный шелк. А кружево – просто верх совершенства. Немного волнуясь, она стянула через голову свою темно-синюю футболку с надписью «Big Case» и облачилась в эту гламурную роскошь. Взглянула на себя в зеркало. У моей дочери всегда была чудесная аура… Вещица села идеально.

Заметив на подоконнике цветущие пышным цветом бегонии, Ксения устремилась туда. Ого, да тут не только бегонии, еще китайская роза!.. Мегера и Алекто ходили за ней по пятам и испускали протяжные, гнусавые вопли. Алекто, маленькая злючка, пробовала даже зашипеть, а когда Ксения, присев на корточки, протянула к ней руку, гневно замахнулась когтистой лапой. Из солидарности с сестрой Мегера зашипела тоже. Спина горбом, уши плотно прижаты к голове – не кошки, а кобры какие-то! Ксения понимала, что таким образом они протестуют против вторжения на их территорию, но все эти кошачьи штучки были оставлены ею без внимания. Сегодня они шипят, а завтра будут лезть на колени и выпрашивать лишний кусочек сосиски – знаем, знаем. С кошками у Ксении был контакт на подсознательном уровне.

В одном из ящиков стола она обнаружила альбом с фотографиями и толстую тетрадь в клеточку, точную копию той, что лежала у нее под подушкой. Так, сначала альбом.

Лада с матерью, Лада с подружками… Лада на пляже, в красивом красном купальнике и темных очках… Лада на каменном мосту через Сену на фоне собора Нотр-Дам. Фотографирует ее, конечно же, Ник. А вот и он сам, смеющийся и красивый до боли. Белая рубаха с коротким рукавом полощется на ветру, темные волосы лезут в глаза. Серия фотографий в Дефансе и Версале. Знакомые места. Ксения подавила вздох и перевернула страницу.

Совсем незнакомые места! Башни, шпили, мосты, булыжные мостовые, подстриженные газоны… Цюрих. Лада и Ник в компании жизнерадостных людей разного пола и возраста, с энтузиазмом позирующих на фоне круглого фонтана, расположенного, судя по всему, во внутреннем дворе какого-то здания. Вестибюль того же здания, Ладу обнимает за плечи темноволосый мужчина лет сорока с внешностью университетского преподавателя, Ника – стройная женщина в джинсах и коротком свитере, со стрижкой, как у Мирей Дарк. Маргарет Келлер? А мужчина не иначе как Джон Томпсон. Приятные лица.