Случайная судьба - Барбара Делински

Поппи Блейк уже проснулась. Повернувшись на бок, она смотрела в окно. Любой, увидев ее сейчас, без сомнения, решил бы, что она любуется тем, как над озером медленно встает солнце. И действительно, от этого зрелища захватывало дух. Закованную в лед поверхность озера покрывал девственный слой снега дюймов восемнадцать толщиной. Высоченные ели и сосны заботливо кутали зелеными лапами многочисленные острова и восточный берег острова. По мере того как близился рассвет, первые, еще робкие лучи солнца, карабкаясь вверх, окрашивали их в нежнейшие золотисто-зеленые тона. В любое другое время года, когда клены, буки и березы одеты листвой, солнца вообще не было бы видно. Поэтому, когда по нему скучаешь особенно сильно, рассвет над озером производил потрясающее впечатление.

Но Поппи ничего этого не видела. Мысли ее блуждали далеко, в сказочной стране, где можно, стерев из памяти ошибки прошлого, начать жизнь с чистой страницы. Там, в этой стране, она не лежала в постели одна. Дом тоже был совсем другим — вместо бесчисленных приспособлений, без которых просто не может обойтись калека с парализованной нижней частью тела, в нем повсюду были раскиданы детские вещи, а наверху звенели веселые голоса. И в этом сказочном доме возле ее постели не стояло кресло на колесиках.

Ноги Поппи давно уже отказались ей служить. Это случилось двенадцать лет назад, после аварии на снегоходе. За эти долгие двенадцать лет она успела узнать все о том, каково жить с наполовину парализованным телом — и все эти годы не переставала мучительно жалеть о том, что нельзя повернуть время вспять и начать все сначала. Зато хорошо поняла другое: жить нормальной жизнью она сможет, только приняв все, как есть, и смирившись с этим.

И все-таки иногда она позволяла себе помечтать. В это самое утро предметом ее грез был человек, которого она и видела-то до этого всего несколько раз. Пяти с небольшим футов роста, с каштаново-рыжими волосами, голубыми глазами и низким, бархатным голосом, который она слышала куда чаще, чем видела его самого. Он звонил ей регулярно — вернее, звонил раньше, пока она решительно не положила этому конец. А что ей было делать? Отправиться к нему на свидание в инвалидном кресле? Судя по всему, он все понял, потому что больше ни разу так и не позвонил.

Телефон, стоявший у ее постели, словно в ответ на ее мысли вдруг издал пронзительную трель — это был отдельный аппарат, никак не связанный с мини-АТС в соседней комнате, которой Поппи пользовалась для работы. Теперь она работала телефонисткой на коммутаторе, все местные и междугородние звонки в Лейк-Генри и ближайшие города шли через нее, поэтому большую часть времени Поппи проводила перед огромной панелью с кнопками, переключая звонки с одного абонента на другого, записывая сообщения для кого-то из местных, болтая со знакомыми и разыскивая тех, кому просили что-то передать. Телефон на столике возле постели был ее личным. И хотя родные и друзья звонили по нему достаточно часто, никому из них не пришло бы в голову будить ее в такую рань. Поппи бросила взгляд на часы — еще не было семи. Сердце Поппи тревожно екнуло.

За те несколько секунд, которые потребовались, чтобы отдернуть шторы, повернуть неловкое тело и схватить трубку, в мозгу мелькнула страшная мысль о том, что заболела ее мать. Но номер, высветившийся на табло АОНа, был местным, значит, звонили не из Флориды, где Мэйда обычно проводила январь, февраль и март. Очень знакомый номер… Хизер!

— Эй? — окликнула Поппи, не столько здороваясь, сколько удивляясь тому, с чего это приятельнице вздумалось звонить в такую несусветную рань, тем более что они виделись только накануне. Но голос, ответивший ей, был мужским — низким, чуть хриплым и нетерпеливым.

— Это Мика. У нас беда… — То, что она услышала потом, показалось ей бредом сумасшедшего. Она пришла в себя, только когда услышала: — Нужно отвезти девочек в школу. Ты не могла бы?.. Я очень волнуюсь из-за Стар.

Перед глазами встала крохотная девчушка с длинными, шелковистыми волосами, обрамлявшими бледное личико, на котором выделялись глубоко посаженные темные глаза. Поппи была привязана к обеим дочкам Мики, но Стар всегда была ее любимицей.

— Конечно, с удовольствием, — отчего-то смутившись, пробормотала она. — Только что значит «Хизер — это вовсе не Хизер»? О чем ты вообще говоришь?

— Это не я так говорю, это ФБР.

— И что значит «кого-то убила»? Что за вздор?! Мы с ней дружим с того самого дня, как она приехала в наш город! Она была со мной, когда я попала в аварию, и никто не сделал для меня больше, чем она тогда. Господи, да что я такое говорю?! Хизер неспособна убить и муху!

— Вот и я то же говорил, да кто станет меня слушать?! Так я приеду минут через пять, идет?

— Жду.

Через пять минут она была готова. Прихорашиваться времени не было — впрочем, Поппи и до аварии не слишком забивала себе голову подобной чепухой. В душе она всегда была мятежницей, и ее матушка ничего не могла с ней поделать. А возможность хоть в чем-то пойти против воли Мэйды доставляла ей детскую радость. Правда, сейчас дело было не в ее бунтарских замашках — просто время поджимало. Больше всего времени ушло на то, чтобы поудобнее уложить ноги, натянув на них теплые ботинки, — иначе она могла попросту отморозить их, и даже не почувствовала бы этого.

Выкатившись на крыльцо, она застегнула теплую куртку и, приглаживая пальцами коротко остриженные волосы, почти сразу заметила приближавшийся грузовичок Мики. Дорожка, ведущая к ее дому, была узковатой, зато мощеной — небольшая роскошь, которую позволила себе Поппи, когда вскоре после случившегося с ней несчастья ее родители, выделив небольшой клин на участке принадлежавшей им земли, решили построить ей собственный дом. Тогда Поппи решительно настояла на том, чтобы с улицы к ее дому вела отдельная дорога, ставшая в ее глазах символом определенной независимости и самоуважения. Чтобы колеса инвалидной коляски в плохую погоду не скользили, дорожку замостили. Последние три дня валил снег, но дорожку расчистили, заботливо посыпав песком. Правда, под утро она все равно обледенела.

Пандус у входа в дом сделали как можно менее покатым, и тем не менее у Поппи все равно всякий раз тревожно екало сердце, когда приходилось спускаться. Вот и сейчас она испуганно зажмурилась и открыла глаза, только когда кресло остановилось.

Мика уже выбрался из машины. Как обычно, он был без шапки. Впрочем, при таких густых волосах, никакая шапка не нужна, решила Поппи. На Мике не было ничего, кроме изрядно потертых джинсов, грубых рабочих ботинок и расстегнутой шерстяной куртки, под которой виднелась фланелевая рубаха. Обойдя машину, он распахнул дверцу и помог выбраться девочкам. На обеих были яркие куртки, за спинами — аккуратные рюкзачки.

— Там у них завтрак, — пробормотал он, глядя в сторону. — Хизер прошлым вечером приготовила им сэндвичи. Она всегда делает их заранее… всегда… готовит. — Голос у него сорвался, лицо внезапно стало испуганным, словно в том, что еще вчера казалось самым обычным, невинным делом, сейчас можно было углядеть что-то подозрительное.