Бальдр и Тёмный бог - Ярослав Титарев

Я опустошил очередной кубок с мёдом и пододвинул себе кувшин.

— Ох, не пей столько! Ты не станешь от этого счастливее, поверь мне, — сказал Рёйрик.

— Побывал бы ты там, где был я… Впрочем, скоро сам всё узнаешь, — протянул я, чувствуя, как язык начал заплетаться. Хоть и гадость на вкус, но всё-таки я пьянел.

— Почему так холодно? — пробормотал я.

— В доме очень жарко, ярл! — откинулся на спинку кресла Рёйрик. — Лето на дворе!

Пир подходил к концу, многие воины вышли из-за стола и расселись с жёнами по скамьям. Я услышал детские визги и обернулся. Мальчишки громко играли на полу.

— Я хочу вернуть себе дом, — сказал я, поглядев на Рёйрика.

Лицо старого хирдмана помрачнело, он поджал губы и поглядел мне в глаза.

— Ну, хорошо, Бальдр, — ответил он после недолгого молчания. — Я скажу своему семейству, чтобы готовились переселяться.

Дети вновь закричали и пробежали возле меня, так что я невольно проводил их взглядом.

— Куда вы пойдёте? — зачем-то спросил я.

— Я оставил свою усадьбу старшему сыну, но теперь, похоже, его семье вновь придётся потесниться.

— Хорошо, вот и убирайтесь завтра же, — кивнул я.

— Ты будешь спать в своих покоях? — покосился на меня Рёйрик. — Пойдём, я покажу их тебе.

Мы подошли к проходу, закрытому шкурами. Рёйрик хромал, и мне пришлось поддержать его за локоть. Он одёрнул шкуры, и я увидел небольшую комнату, посреди которой стояла широкая скамья, застеленная мехом. Пол был покрыт пылью, а постель выглядела неприкосновенно.

— Тут что, никто не спал все эти годы? — удивился я.

— Это место противозакония, — сказал Рёйрик, поглядев на меня. — Никто из моей семьи даже не входил сюда. Мы сделали пристройку в другой части дома и отдыхаем там.

Я, не церемонясь, вошёл и сел на шкуры, пробежал рукой по запылившемуся меху.

— Что ж, конечно, я буду спать в своей постели! — ответил я. — Прикажи нагреть воды в большую бадью, хочу помыться и согреться.

— Сделаю, ярл, — ответил Рёйрик и тут же кивнул своим людям.

— И попроси сменить постель.

— Что-то ещё?

— Да, Рёйрик. Пригласи мне женщину. Красивую. Есть у тебя женщина, которой ты мог бы поделиться со мной?

Лицо старого хирдмана приняло многозначительный вид, он лукаво улыбнулся.

— Конечно, я дам тебе женщину. Это будет лучше, чем ты сам возьмёшь какую-нибудь из моих побочных жён, — рассмеялся Рёйрик. — Позову тебе Лагретту — одну из моих наложниц, до которой мне всё не достаёт сил. А ведь она молода, самое мясо с молоком! — усмехнулся Рёйрик. — Но она не рабыня — будь с ней ласков.

— Постараюсь.

Я сидел в бадье, наполненной горячей водой. Лагретта сидела рядом на скамеечке и растирала мне плечи мягкой тканью, а я наблюдал, как другие женщины стелят постель.

Стояла уже глубокая ночь. Меня разморило от ласки и тепла. Я был готов заснуть, как сидел, но наслаждение было так велико, что я не торопился отдаваться бессознательной бездне.

— У тебя кожа такая, м-м, серая, — произнесла Лагретта.

— Как у мертвеца, — улыбнулся я.

Шутка была неудачной. Лагретта отняла ладонь от моей спины. Я хотел поговорить с ней, сблизиться, прежде чем, кхм, начать любить. Я взял её за руку и направил вперёд, чтобы видеть лицо. Девушка была очень молода. Волосы у неё были тоже светлыми, как у женщины из моих воспоминаний, но совсем другого оттенка. Глаза… И хоть я не помнил тех глаз, я твёрдо знал, что глаза Лагретты были другими.

— Давно ты у Рёйрика? — спросил я.

— Два года.

— Есть у тебя дети?

— Нет, — Лагретта опустила глаза, и я понял, что ей от этого грустно. — Рёйрик был со мной всего трижды, — хмыкнула она, — и я не беременела.

— Ты истосковалась по мужчине?

Я коснулся её руки, и девушка дрогнула. Я знал, здоровая молодая девушка должна была истосковаться.

— Я противен тебе?

— Ну, ты молод… Моложе Рёйрика.

По её взгляду я понял, что был ей неприятен. Ещё бы: драуг, оживший мертвец! Но милая Лагретта, видимо, не хотела портить мой настрой и говорила со мной почтительно. Добрая женщина.

Я откинулся на бортик, а Лагретта вновь взяла ткань и принялась гладить меня по груди. Она тронула швы на боку, и я дернулся. Проклятая рана совсем не заживала.

— Больно? Прости, — прошептала Лагретта с такой искренностью, что я загляделся на её невинное личико.

— Не больно. Я привык.

Я притянул Лагретту к себе, провел мокрой ладонью по её губам и поцеловал. Она ответила сперва робко, но потом улыбнулась. Взгляд её загорелся.

— Не бойся, — сказал я. — Я сделаю тебе хорошо.

Лагретта затаила дыхание и осторожно кивнула.

Мы легли в постель, и я долго целовал её, мял грудь и старался войти. Но от усталости и опьянения, а может быть и от того, что во мне не было любви, я так ничего и не сумел. Я выругался и, оставив попытки, лёг рядом.

— Похоже, не всё в тебе оживили… — хмыкнула Лагретта и потянулась встать.

— Пожалуйста, не уходи. — Я схватил её за руку. — Останься со мной.

Она легла обратно и обняла меня. Я провалился в тяжёлый сон, напуганный тем, что госпожа моего сердца с амулетом на шее так никогда и не придёт.

* * *

Я проспал половину следующего дня, и открыл глаза только к вечеру. Что-то заставило меня проснуться. Какой-то неуловимый зов. Сердце забилось в предвкушении. Я подскочил в тот миг, когда занавеси распахнулись. В покои ворвалась женщина.

— Здесь он, Маргрет, — проговорил Рёйрик из-за её плеча. — Но входить тебе туда не следует!

— Баль! Милый! — воскликнула гостья.

Голос её был трепетным, нежным. Глаза блестели то ли от слёз, то ли от счастья. Я увидел на её шее амулет из моих снов, и сердце замерло. Я нашёл ту, которой грезил, ту, которую любил!

— Бальдр… — ужаснулась она, прикрыв рот ладонью, и поглядела куда-то в сторону. Я повернулся, и увидел, что Лагретта всё ещё спала рядом, обнажённая.

— Не может быть! Не могу поверить! — вскрикнула Маргрет. — Только встал из могилы и сразу отправился в постель с первой попавшейся!

Она решительно развернулась и выбежала из покоев, едва не сбив с ног Рёйрика.

Я натянул штаны и, завязывая их на ходу, двинулся за женщиной с амулетом. После вчерашнего пира голова у меня нещадно болела, тянуло швы и ныли мышцы.

Маргрет невесомо проскользила по залу и вылетела в дверь. Я двигался за ней, как медведь, от неловкости задевая и снося утварь со столов.